СТИХИ, ОБРЕТШИЕ БЕССМЕРТЬЕ (К 270-летию со дня рождения башкирского национального героя Салавата Юлаева)

Как поэт из Питера записал стихи Салавата Юлаева

В предисловии поэт сообщает некоторые сведения и о себе, но главное – о том, как и при каких обстоятельствах ему удалось записать стихи Салавата и бытовавшую среди народа юмористическую быличку о молодом еще батыре. «В 1967 году я, двадцатишестилетний поэт, переводчик и журналист, жил в столице Марий Эл – Марийской рес­публики – городе Йошкар-Оле», – пишет он. И вот летом того же года вместе с марийскими литераторами и артистами приезжает он в Калтасинский район Башкортостана. Здесь, в селе Калтасы, совершенно случайно встречает и заводит беседу с пожилой женщиной. «Это была восточная марийка, одинаково хорошо владевшая тремя языками: башкирским, марийским, русским», – вспоминает он об этой встрече и продолжает: «Расспрашивала меня о Марий Эл, говорила о том, что все мечтает, несмотря на преклонные годы, хоть разок все же побывать на исторической родине предков. Я читал собеседнице и переводы с марийского, и свои стихи, а она пела песни – и башкирские, и марийские. Спела по-башкирски песню и назвала имя автора – Салавата Юлaeва. Дословно перевела песню на русский язык. Смысл песни мне приглянулся, и я в тот же день в гостинице переложил услышанное на русский язык, назвал «Пойте, саз и курай!», не думал даже, что когда-нибудь опубликую этот перевод...»
Такова история о том, как было обнаружено одно из стихотворений Салавата Юлаева, сохранившееся среди марийцев села Калтасы на башкирском языке и написанное в 1967 году поэтом Сергеем Макаровым в дословном переводе с башкирского на русский.
Между тем репертуар старой марийки не ограничивался названным выше стихотворением Салавата Юлаева. Она рассказала поэту также стихотворную быличку о Салавате, уже на марийском языке. «Я неплохо знал марийский язык и в тот же день перевел и эту быличку», – говорит поэт. Вот она, веселая марийская быличка о башкирском батыре:

Пса появился лaй,
Снег согнул краснотал.
Сына к другу Юлай
С порученьем послал.
Шел из проруби пар,
Лед речной слабоват.
Иней утренний пал,
Лыжи взял Cалaвam.
Побежал по лыжне,
В снежной тишь-тишине.
Встречь ему – колесом
Шел из проруби сом!
«Ты куда?»
«Я – в Уфу!
Ты куда?»
«Я – в уху!»
«Так ступай же за мной
Хоть в казан, хоть в cmиxи!»
...В полдень плыл над Уфой
Вкусный запах yxu!!!
Можно предположить, что эти поэтические строки основаны на реальном событии, приключившемся с молодым Салаватом. Но, как бы то ни было, они дороги для нас как один из образцов фольклора, посвященного легендарному герою башкирского народа.

Встреча со стариком Шакиром на БАМе

И вот ровно десять лет спустя, летом 1977 года, судьба забросила поэта Сергея Макарова на Дальний Восток. Тогда он в составе питерской делегации творческих работников в вагоне агитпоезда «Комсомольская правда» побывал среди cтpoителей Байкало-Амурской магистрали. «После одного из выступлений, – пишeт пoэт, ко мне пoдошел коренастый старик, башкир Шакир, большой любитель поэзии, и пригласил мeня к немy в жилой вагончик почаевничать, ведь на БАМе был сухой закон. Шакир во время чаепития читал мне на своем родном языке стихи башкирских поэтов... Прочел Шакир два восьмистишия, утверждая, что их автор – Салават Юлаев, и передал их смысл на русском языке. Вечером, в купе агитпоезда, коротая досуг, я переложил смысл этих двух восьмистиший на русский язык».
Восьмистишия, записанные от старика-башкира Шакира, поэт опубликовал под названиями «Живу воспоминаниями» и «Мы тобой горды».
Boт одно из них:

Под вечер полновесней
Ты, башкирский край,
Серебряною песней
Наполняй курай!
Твой путь в беccмертье долог,
Мы тобой горды,
Серебряный осколок
Золотой Орды.

Так, сравнивая с серебряным осколком Золотой Орды, совершенно неожиданно прославляет Салават свою родину – страну башкир в этом стихотворении.
Старик Шакир, оказавшийся на далекой стройке века за тысячи километров от Башкортостана, по воле судьбы встретился с петербургским поэтом, к тому времени уже успевшим по достоинству оценить и проникнуться творчеством Салавата Юлаева. Как все-таки дoлжны быть мы благодарны его величеству случаю!
«Живу воспоминаньями» – это yжe стихи, созданные Салаватом в каторжной неволе и каким-то чудом дошедшие до его соплеменников:

Кто мне поможет? Русский Бог?
Аллах?
Орел башкирский, я –
в чужбинной клетке.
Одно крыло – в тюремных
кандалах,
Другое – виснет, словно лист
на ветке.
Мне тяжко – и во сне, и наяву,
Здесь ад земной, и нету места
раю...
В тюрьме воспоминаньями живу,
И жизнь свою по дням перебираю.

Сергей Макаров в своем предисловии к названному выше сборнику пишет также о своей работе над переводами стихов Салавата. Конечно же, он прав, когда говорит, что «есть разница между дословным переводом, так называемым подстрочником, и поэтическим художественным переводом». Этo положение в полной мере правомерно по отношению к искусству перевода вообще. Представляют интерес и такие особенности работы переводчика, о которых он пишет совершенно откровенно: «Иногда я менял ритм того или иного стихотворения, – делится он своим опытом, – дабы по возможности сочнее и ярче донести до русскоязычного читателя поэтические тонкости оригинала, некоторые строки переведены довольно-таки вольно, заменил я и названия иных стихов, но убежден, что все это – не во зло, а во благо. По-своему составил я и эту книжку – так, как это виделось мне».
Не будем вдаваться в подробности и специфику переводческого дела. Главное здесь в том, что Сергей Макаров действительно сумел ярко и выразительно донести до русского читателя силу и красоту стихов Салавата Юлаева. Это относится и к тем стихам, которые были известны ранее и не раз переводились на русский язык и до него, и к тем, которые он записал и перевел впервые. А их, записанных и переведенных им впервые, в данном сборнике всего три стихотворения.

Города, хранящие память о Салавате

Нo оказалось, что впереди Сергея Макарова ожидали новые находки. Теперь уже эти находки связаны с другой, противоположной стороной страны – с северо-западом России, с теми местами, по которым пролегал путь Салавата Юлаева и его отца Юлая Азналина на каторгу. Речь здесь о том отрезке пути, на котором обозначены города Ямбург (в 1922 году переименован в Кингисепп) – Ивангород – Нарва (Ругодив). В этом месте следует вспомнить о том, что в Башкортостане не раз предпринимались поездки по маршруту следования Салавата и Юлая от Уфы до Палдиски. Большая журналистская экспедиция была организована в 2004 году, в год 240-летия со дня рождения поэта и полководца. Однако мне не известно, были ли обозначены на ее пути эти города, и довелось ли узнать чего-либо нового, скажем, о пребывании Салавата Юлаева в Кингисеппе. Однако новые, остававшиеся неизвестными, сведения о Салавате хранили именно эти города – Кингисепп (Ямбург), Ивангород и Нарва, о чем поведали в своих публикациях петербургские писатели Георгий Чепик и Сергей Макаров.
Теперь обратимся к книге Г.С.Че­пика и С.Г.Макарова «Салават Юлаев на Северо-Западе» (CП6., 2004). Впрочем, в Национальной библиотеке РБ имени Ахметзаки Валиди имеется единственный экземпляр этого издания с автографом Георгия Чепика, подписанным им 1 мая 2005 года. Поэтому ничего удивительного в том, что участники экспедиции 2004 года могли и не знать о существовании данной книги.
В ней прежде всего привлекают внимание две статьи Георгия Чепика, озаглавленные «Салават Юлаев на Северо-Западе» и «По дороге в Рогервик». Г.Чепик совместно с С.Макаровым предлагает свою версию в списке городов, по которым прошел (проехал) Салават по пути от Пскова до Рогервика (Палдиски). Вот что он пишет: «Среди специалистов-салаватоведов утвердилось мнение, что путь Салавата Юлаева и его отца Юлая Азналина в крепость Рогервик с группой башкирских повстанцев прошел по маршруту: Уфа – Мензеля – Казань – Нижний Новгород – Москва – Тверь – Великий Новгород – Псков – Дерпт – Ревель – Рогервик.
Уважая мнение исследователей, тем не менее, мы выдвигаем свою версию, основанную на легендах и сказаниях Ингерманляндии и Эстляндии, имевших хождение вплоть до середины XX века...
В Пскове группа каторжан была разделена, и наиболее опасные «государственные преступники»... были направлены под усиленным конвоем и в полной тайне по маршруту: Псков – Ямбург (Кингисепп) – Ивангopoд – Нарва (Ругодив) – Дерпт – Ревель (Таллин) – Рогервик» (указ. кн., стр.15).
В статье «Салават Юлаев на Северо-Западе» автор описывает жуткую картину наказания Салавата плетьми на городской площади Ямбурга. А это уже предание о том, как Салават той ночью сложил песню в тюрьме и как она, передаваясь из уст в ycта, из поколения в поколение, дошла до наших дней. Ее, впрочем, вполне логично было бы включить в сборники преданий и легенд о Салавате Юлаеве. Приведу это предание без какого-либо сокращения:
«А той ночью в тюрьме Салават Юлаев не спал – то ли не давали уснуть рваные раны на спине, то ли он хотел сам себя подбодрить, но батыр пел песни, которые тут же сам и слагал. Пел по-башкирски, и никто не знал, о чем эти песни, но в ту caмую ночь в тюрьме, вернее, при тюрьме оказался приблудный крещеный татарин, истопник, водонос и кашевар Божедар Яр-Толмачев, человек пожилой и неугомонный. Он в молодые и более зрелые годы побродил-поскитался по славянским странам в Европе, знал многие славянские и тюркские языки, был крещен и получил новое имя то ли в Болгарии, то ли Сербии. Он не спал и заслушался песнями Салавата. Особенно поразила песня о минувшей порке. Однажды он рассказал содержание той песни по-русски своему закадычному другу старичку Вуколову...
Это предание сохранилось до наших дней, переходя из уст в уста. Может быть, кочуя из века в век, песня и видоизменилась, но, безусловно, смысл-то ее, дух-то ее остался прежним – юлаевским» (стр.9).
Далее Г.Чепик приводит дошедшие до наших дней слова той песни. Эту песню также пepeлoжил «на современный поэтический русский язык» Сергей Макаров и назвал ее (и, мне кажется, не совсем удачно) «Не сумею». (Я бы предложил, например, назвать ее «На чужбине враждебной»). И что интересно в связи с этим: Сергею Макарову, окончившему в 1958 году cpeднюю школу в городе Кингисеппе, также приходилось слушать в молодости рассказы о Салавате Юлаеве, о той экзекуции на площади древнего Ямбурга. И невольно приходит в голову такая мысль: не самой ли судьбой было предопределено ему переводить на русский язык стихи великого Салавата? И вовсе не случайно, что он не прошел мимо рассказов старой марийки о Салавате Юлаеве в том далеком теперь 1967 году, затем и старика-башкира Шакира, с которым довелось ему почаевничать в жилом вагончике на строительстве БАМа.
Предлагаю вниманию читателей то самое стихотворение, которое опубликовано Сергеем Макаровым под названием «Не сумею» с пометкой «авторство приписывается Салавату Юлаеву»:

Свои кандалы я, безноздрый,
нe скину –
Не сбросить их мне и не снять...
Терзают мне плети, как
беркуты, спину
На площади людной опять.
Я вeтpa глотнуть не сумею –
Пропитан он кровью моею...
Свистяще по Ямбургу-городу эхо
Гуляет, не прячась в закут,
И плети взлетают кровавые,
– это
Меня беспощадно секym.
Я вeтpa глотнуть не сумею –
Пропитан он кровью моею...
Видать, на чужбине
враждебной я сгину,
Ни сына, ни дочь не обнять...
Терзают мне плети, как
беркуты, спину
На площади людной опять.
Я вeтpa глотнуть не сумею –
Пропитан он кровью моею...

* * *

В сборнике «Салават Юлаев на Северо-Западе» с пометкой «пуб­ликуется впервые» представлено также пять коротких стихов Салавата Юлаева, если так можно обозначить, в оригинале (т.е. в том виде, в «каком они передавались из уст в уста и эстонцами, и русскими и дошли до наших дней») и в стихотворном переложении их на русский язык, выполненные Сергеем Макаровым (стр.30–31). Одно из этих стихотворений навеяно Салавату впечатлениями от встречи с Ивангородом. «Этот город назван, как мужик русский, – вот неожиданность! – назван Иваном» – так с удивленного восприятия названия города башкирским поэтом начинаются стихи. В целом в стихотворении этом, вопреки тяжкому положению Салавата, нет и тени о боли и страданиях. Приведем его полностью в переложении С.Макарова:

Назван город нежданно Иваном,
Ивангород над речкой привык
Покрываться рассветным
туманом.
Волн речных я услышал удары;
Или скачym галопом тулпары?

Чистейшее лирическое стихотворение, раскованное, свободное. В чем же дело? А все дело в том, что Ивангород, по словам Г.Чепика, светлым лучом осветил длинную, полную мук и страданий, дорогу Салавата на вечную каторгу в каменоломни Рогервика.
«В Ивангороде, древней русской крепости, Салавата Юлаева и его отца, Юлая Азналина, на площади не секли. Скорее всего, соблюдался режим тайного перемещения каторжан. Градоначальник и именитые гости решили насладиться песнями мятежного сэсэна Салавата. Степными песнями заслушались именитые, чопорные гости. Но голос Салавата слышали и его товарищи. И в их глазах стояли слезы...» (стр.27).
Салават – великий патриот своего родного Башкортостана и родного народа, поборник дружбы народов. Воспоминания о любимой Родине стали для него той духовной опорой, которая помогла преодолеть все муки земного ада за долгие годы каторжной жизни. Для него сама мысль о Родине сладостна и наполнена магической силой:

Что вьешь круги над морем,
чайка?
В мою Башкирию слетай-ка,
И в клюве принеси с полей
Кусочек Родины моей!

«С чувством искренней любви и сердечного уважения переводил я эти стихи Салавата Юлаева», – признается Сергей Макаров в упомянутом выше предисловии. А в его стихотворном посвящении великому борцу есть такие прекрасные строки: «Как мусульмане – камень Кааба, // Боготворю я Салавата».
Среди новых переводов поэта, опубликованных в книге «Салават Юлаев на Северо-Западе» (стр.94) мое внимание привлекли и такие знакомые нам стихи Салавата:

Я вернулся б, Отчизна – вдали,
От родной я отторгнут земли
Кандалами, башкиры!

Замела тропок стаю пурга...
Я – не умер, и – стают снега,
Дух мой – с вами, башкиры!

Да, не умер ты, Салават, ибо твое имя в душе каждого башкира, каждого, кому дороги идеи свободы на земле, и Дух Салавата хранит ныне родной наш Башкортостан!

2009 г.