Жизнь и трагедия Ибрагима Абызбаева

Выходец из простого народа

Одной из наиболее трагических страниц истории нашей страны стали прокатившиеся несколькими волнами (с конца 1920-х до начала 1950-х годов) политические сталинские репрессии. Первая волна началась в 1928 году. В апреле 1929 года на XVI партконференции ВКП(б) был принят пятилетний план развития народного хозяйства СССР. Он выполнен за четыре года и три месяца, превратив страну из аграрной в индустриальную. Началась коллективизация сельского хозяйства, отъем имущества крестьян и превращение их труда в принудительный и плановый. Затем последовала организация ГУЛАГа, сыгравшего роль «мобильных трудовых армий», созданных для выполнения особо важных и срочных государственных задач. Вторая волна политических репрессий, начавшаяся в начале 1937 года, достигла своего пика в виде Большого террора в 1938 году, когда были окончательно уничтожены все слои партаппарата, сложившегося в досталинскую эпоху, и часть раннесталинского руководства. Расчет Сталина оправдался полностью: в годы Великой Отечественной войны, даже в самое ее тяжелое время, не было сделано ни одной попытки самостоятельной активности со стороны военной верхушки, сложившейся в 1920-е годы. Судя по до сих пор окончательно неустановленным, а потому примерным данным о масштабах планового террора 1937–1938 годов (около 2,2 млн арестованных и 40 тысяч осужденных к высшей мере наказания), можно предположить, что за эти годы было расстреляно до 2% взрослого населения всей страны [1].

4–6 октября 1937 года в Уфе состоялся III Пленум Башкирского обкома ВКП(б), проведенный под руководством приехавшего из Москвы секретаря ЦК ВКП(б) А.А.Жданова. По итогам пленума, ставшего одним из самых трагических в истории республиканской партийной организации, в республике было репрессировано 275 тысяч человек. В их число вошли около половины состава областного комитета партии, включая секретарей обкома Я.Б.Быкина и А.Р.Исанчурина, третья часть членов БашЦИКа, многие деятели науки, культуры, искусства, почти все оставшиеся в живых участники Башкирского национального движения 1917–1920 годов, бывшие соратники Ахмет-Заки Валидова, а также хозяйственные работники [2].

Одним из представителей башкирской интеллигенции этого сложного и трагического периода жизни республики был Ибрагим Хафизович Абызбаев, выходец из простого народа, перед которым Советская власть, с одной стороны, открыла широкие возможности для карьеры от помощника секретаря Серменевского волостного управления (1917) до наркома просвещения Башкирии (июль – сентябрь 1937 года), а с другой – безжалостно уничтожившая его с использованием жесточайших карательных мер [2, с.38–47].

Из протокола №3 заседания пленума Башкирского Обкома от 4–6 октября 1937 г.: «Слушали: Об исключении из членов Пленума Обкома и из рядов ВКП(б) разоблаченных и арестованных органами НКВД врагов народа.
Постановили: Исключить из состава членов пленума Обкома и из рядов ВКП(б) разоблаченных и арестованных органами НКВД врагов народа: Абызбаева И.Х., наркома просвещения; Вахитова Г.В.… [всего перечислено 12 человек].
Из автобиографии И.Х.Абызбаева (27 июля 1937 г.): «Родился 10 октября 1901 года в деревне Серменевой Верхнеуральского уезда Оренбургской губернии. Основное занятие родителей – лесозаготовка, сплав. Отец лишился зрения в 1912 году и с тех пор находится на моем иждивении. В 1915 году я окончил местное русско-башкирское 2-х классное училище. Бедное состояние родителей не позволило мне продолжить учебу дальше. С февраля 1916 по март 1917 года работал сначала переписчиком, а затем писарем Серменевского волостного управления, затем помощником секретаря волостной земской управы, переименованной в период существования в Серменевой Советской власти в Волостной Совдеп. С августа 1918 по июль 1919 года, когда территория была занята белыми, меня вновь привлекли к работе помощником секретаря Волостной земской управы, получившей свое прежнее название.
В июле 1919 года перед занятием территории волости частями Красной армии земскую управу и ее сотрудников насильно эвакуировали в Верхнеуральск, где бросили на произвол судьбы. Возвращаясь со своими земляками домой в районе деревни Давлетовой, в сентябре того же года перебежал на сторону красных и до февраля 1920 года работал писарем в штабе 13-й кавалерийской дивизии, воевавшей на Восточном фронте против Колчака. Заболел тифом и был демобилизован» [3, с.1–2].

Ибрагим Абызбаев вернулся в родное село и стал работать в Серменево секретарем Народного суда, но в октябре 1920 года его отозвали на работу в Белорецк на должность секретаря отдела управления Белорецкого кантисполкома. Здесь он стал кандидатом в члены партии и уже в декабре того же года Тамьян-Катайским кантонным комитетом РКП(б) был командирован в Москву для учебы в Институт востоковедения. В этом институте он проучился несколько месяцев, а затем с группой других студентов был переведен в созданный по декрету ВЦИК РСФСР от 21 апреля 1921 года Университет трудящихся Востока, в название которого вскоре добавили слово «Коммунистический», а в 1923 году присвоили имя И.В.Сталина. Важно и то, что Коммунистический университет трудящихся Востока (сокращенно КУТВ) был приравнен к высшим учебно-военным заведениям, а его студентов по аналогии с военными училищами иногда называли курсантами.

Наиболее полно задачи, поставленные партией и государством перед этим университетом, были раскрыты в речи Сталина, произнесенной им 18 мая 1923 года перед студентами КУТВ. Он подчеркнул две линии в работе этого вуза: «Одна линия – имеющая своей целью создать кадры, могущие обслужить революционные нужды советских республик Востока, а другая линия – имеющая своей целью создать кадры, могущие обслужить революционные потребности трудящихся колониальных и зависимых стран Востока». В соответствии с этим студенты из СССР готовились как партийные и советские работники для национальной номенклатуры советских республик, а иностранные студенты – к борьбе за установление коммунизма в своих странах, организации в них восстаний и революций.

В КУТВ преподавали А.В.Луначарский, Л.Б.Красин, М.Н.Покровский и многие другие выдающиеся деятели большевистского государства. Срок обучения в университете составлял 3 года. Университет имел три отделения: партийной работы и политического просвещения, проф­союзного движения, экономическое и административно-правовое. Все студенты в обязательном порядке проходили военное обучение в летних лагерях.
Членом РКП(б) Ибрагим Абызбаев стал летом 1921 года. В июне 1925 года он окончил отделение партийной работы и политического просвещения КУТВ и был направлен Центральным Комитетом ВКП(б) в распоряжение Главного политического управления Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Сначала он служил политруком 100-го пехотного полка в Уфе, а затем до октября 1928 года в Центральной тюркской военно-политической школе в Казани. В феврале 1929 года по ходатайству Башкирского обкома ВКП(б) Ибрагим Абызбаев был отозван из армии и работал заведующим агитационно-пропагандистским отделом сначала – в Зилаирском, а потом в Тамьян-Катайском (в Белорецке) кантонных отделениях ВКП(б).

Из автобиографии И.Х.Абызбаева: «В ноябре 1929 года за «несработанность» с секретарем райкома партии Иванниковым, впоследствии оказавшимся «сапроновцем», поддержавшим левых коммунистов – бухаринцев, я был отозван Башобкомом из Белорецка и назначен заведующим областной опытно-показательной школы II ступени им.Ленина с интернатом для башкирских детей-сирот в Уфе, а с января 1930 года по рекомендации Башкирского обкома ВКП(б) был избран ответственным секретарем Аргаяшского кантона партии. В середине 1931 года переведен в Уфу, где меня назначили сначала заместителем, (а впоследствии) заведующим отделом кадров обкома партии. После реорганизации структуры партийных органов после XVII съезда ВКП(б) я был в 1934 году утвержден заведующим промышленно-транспортным отделом Обкома партии, где занимался кадровыми вопросами».
В эти годы Башкирия стала превращаться в быстрорастущий индустриально-аграрный регион страны. Были построены 35 новых заводов, фабрик и электростанций, развернулось строительство ряда крупных предприятий. Одним из них стал Ишимбаевский нефтепромысел, положивший начало нефтяной промышленности в республике: она стала одним из центров нового нефтяного района, получившего название Второго Баку.
Во второй и третьей пятилетках в республике было сооружено 70 предприятий, в том числе железная дорога Уфа – Ишимбаево, нефтепровод Ишимбаево – Уфа, Ишимбаевский нефтеперегонный и Уфимский крекинговый заводы, освоено производство авиадвигателей и комбайновых моторов. Были построены в Уфе ряд объектов легкой и пищевой промышленности: швейная фабрика имени «8 Марта», хлебозавод, макаронная и кондитерская фабрики. 15 марта 1935 года Башкирская АССР получила свой первый орден Ленина: этой высокой награды республика удостоилась за успехи в развитии промышленности и сельского хозяйства.

Вторая волна репрессий

На Февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года Сталин выдвинул тезис об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму, открывший в стране вторую волну для произвола и беззакония. На полную мощность была запущена практика написания доносов, подхваченная прессой как «священный долг каждого большевика, как партийного, так и беспартийного». Этот сюрреалис­тический бред охватил значительную часть населения всей страны. Он предполагал, что любой взрослый человек не только был должен, а просто обязан донести на ближнего хотя бы из страха, что тот, в свою очередь, может донести на него самого. Даже над тем, кто имел возможность помешать доносительству, висела реальная угроза доноса за препятствие осведомительству, что было более страшно и строго наказывалось.
В национальных республиках все сказанное усугублялось репрессиями против носителей «местного буржуазного национализма». Характерной особенностью развернувшегося после Февральско-мартовского пленума 1937 года Большого террора, продолжавшегося до конца 1938 года, стал другой сталинский тезис о том, что «враги народа» начали действовать всё более активно и изощренно, поэтому пособников вредителей нужно выявлять везде: ими мог быть любой член партии, включая её руководителей.

В апреле 1937 года народным комиссаром внутренних дел Башкирской АССР с присвоением звания майор госбезопасности был назначен С.А.Бак, под руководством которого в республике начали разворачиваться массовые политические репрессии. Большую роль в их практическом осуществлении сыграл подписанный 31 июля 1937 года наркомом внутренних дел СССР Н.И.Ежовым Оперативный план №00447. Согласно ему, при всех республиканских, краевых и областных управлениях НКВД СССР в целях «проведения операции по репрессированию антисоветских элементов» создавались «Тройки НКВД», органы административной (внесудебной) репрессии, имевшие право приговаривать арестованных лиц к расстрелу, а также к заключению в лагеря или тюрьмы на срок от 8 до 10 лет.

Этот Оперативный план определял и «разнарядки» на репрессии по регионам страны. Башкирии была определена квота в 2000 человек: 500 – по первой категории (расстрел), 1500 – по второй категории (заключение в лагерь). «Тройка» по Башкирской АССР состояла из трёх человек: председатель – С.А.Бак, члены – А.Р.Исанчурин, секретарь Башкирского обкома ВКП(б), и П.Ф.Цыпнятов, заведующий одним из отделов (сельскохозяйственным). В годы Большого террора все трое были сами расстреляны.

В начале августа 1937 года работа парткомиссии по Башкирии стала предметом серьезного разбирательства. В Уфу для проверки заявлений, поступивших на имя Сталина об отсутствии бдительности со стороны Башкирского обкома ВКП(б) по отношению к чуждым и враждебным элементам, приехала М.М.Сахьянова. 29 августа в адрес И.В.Сталина и Н.И.Ежова она отправила большую докладную записку, содержавшую, по её мнению, огромный фактический материал, свидетельствовавший о том, что «руководство почти всех республиканских, советских, хозяйственных органов Башкирии засорено социально-чуждыми и враждебными элементами, новые растущие работники не выдвигаются, в росте кадров застой. Проверкой установлено, что Башкирский обком ВКП(б) получал немало сигналов о враждебной деятельности, но враги оставались неразоблаченными. Мало того, Бюро обкома и его секретари, зная о враждебном прошлом многих националистов – валидовцев и троцкистов, оказывали им политическое доверие, выдвигая последних, и тем самым засоряли руководящие, партийные, советские, хозяйственные органы республики».

Выписка из протокола №2 заседания Бюро Башобкома ВКП(б) от 3 июня 1937 года

В плохой работе была обвинена и парткомиссия КПК по Башкирии, было предложено рассмотреть прошлое секретарей обкома Я.Б.Быкина и А.Р.Исанчурина. Докладная записка М.М.Сахьяновой заканчивалась словами: «На основании изложенных фактов считаю, что нынешнее руководство Обкома ВКП(б) Башкирии не в состоянии возглавить борьбу с врагами народа и обеспечить правильное партийное руководство делом ликвидации последствий вредительства. Поэтому прошу ЦК ВКП(б) обсудить вопрос о руководстве Башкирской партийной организации».

Во второй записке М.М.Сахьяновой, адресованной заведующему отделом руководства партийных органов ЦК ВКП(б) Г.М.Маленкову, сообщалось, что парткомиссии КПК по Башкирии было предложено расследовать дела целого ряда работников Башкирской АССР по прилагаемому к записке списку. Именно в этой записке впервые появилась фамилия И.Х.Абызбаева, отозванного 3 июня 1937 года Бюро Областного комитета партии с учебы в Москве, утвержденного тем же протоколом наркомом просвещения БАССР.

Докладная записка М.М.Сахьяновой в ЦК ВКП(б) заканчивалась фразой: «…Если вопрос о партийном руководстве Башкирской парт­организацией в ближайшее время не будет решен, считаю необходимым немедленно проверить состав работников ОК ВКП(б) и Уфимского горкома ВКП(б). Кроме того, нужно бы проверить состав всех секретарей райкомов».

В этой связи следует сказать, что в сложившейся в стране политической обстановке активным поиском «врагов народа» занимались все советские и партийные организации. Исключением не был и аппарат Башнаркомпроса, партийная организация которого насчитывала в то время вместе с кандидатами в члены ВКП(б) всего около 20 человек, из которых четверо были «активными информаторами» вышестоящих организаций, включая НКВД БашАССР. Даже беглое знакомство с протоколами открытых и закрытых собраний и заседаний этой партийной организации поражает: вчерашние друзья и коллеги, вставшие на путь коллективного разоблачения «врагов народа» из своих товарищей, выбрали единственный безопасный способ своего поведения, известного с давних времен под названием «пауки в банке» [5]. В марте 1937 года они сначала дружно «разоблачили» свое собственное руководство (наркома просвещения Г.К.Давлетшина), а затем, в середине июня того же года, заместителя наркома С.Я.Ямалиева [6].

«Враги народа» в наркомате просвещения

Трагическая судьба появившегося в Уфе летом 1937 года Ибрагима Абызбаева оказалась тесно связанной с не менее трагическими судьбами двух других известных его земляков из деревни Серменево: Мусы Лутовича Муртазина (1891–1937) и Шагиахмета Мухаметдиновича Даутова (1894–1937), репрессированных (и расстрелянных) в годы сталинских репрессий.
Еще 31 мая 1937 года в Москве органами НКВД СССР был арестован Муса Муртазин, бывший военный комиссар Автономной Башкирской Советской Республики, председатель БашЦИКа (1921–1922), выпускник Военной академии РККА им.М.В.Фрунзе (1927), награжденный двумя орденами Красного Знамени (1920, 1922) и почетным революционным оружием (1929), воевавший в августе – декабре 1918 и мае – июне 1919 года против большевиков в белой армии Ахмет-Заки Валидова.

4 августа 1937 в Уфе органами НКВД БашАССР был арестован Шагиахмет Даутов, в то время заместитель председателя Совнаркома Башкирской АССР, председатель Госплана республики (с 1934 года).
7–11 сентября 1937 года состоялся II Пленум Уфимского горкома ВКП(б), в решении которого говорилось: «Обком и Горком ВКП(б) в деле разоблачения и выкорчевывания троцкистско-бухаринских и националистических бандитов, врагов народа, проявили недопустимую бездеятельность». Наряду с самобичеванием практически всех ответственных работников на пленуме выступил И.И.Тимонин, уже бывший секретарь Парткомиссии КПК по Башкирии, с самокритикой о недостаточном выполнении указаний Сталина по разоблачению «врагов народа» и сообщивший о перетряске фактически всего ранее возглавляемого им аппарата КПК.

Выступила на Пленуме и М.М.Сахьянова, вторично посетившая Уфу и заявившая о том, что «практика разоблачения врагов народа в Башкирии говорит о том, что эту работу в основном проводят органы НКВД, а парторганизация, партийные и беспартийные массы остаются в стороне. Это произошло потому, что парторганизация Башкирии не была мобилизована на борьбу с последствиями вредительства».

Удостоверение И.Х.Абызбаева об его командировании в распоряжение Башкирского обкома ВКП(б), 4.07.1937

17 сентября 1937 года в газете «Правда» за подписью некоего Д.Ильина появилась статья «Буржуазные националисты и их покровители». В ней, в частности, говорилось: «…Буржуазные националисты особенно ценят наркома просвещения Абызбаева. Еще недавно Абызбаев заведовал в обкоме партии расстановкой кадров, одновременно поддерживая самую тесную связь с вожаком контрнационалистической организации Валидовым. Это он помог пробраться в партию, а затем и на пост председателя Госплана Башкирии одному из вожаков националистической контрреволюционной организации царскому офицеру-добровольцу Даутову. Материалов, изобличающих Абызбаева, сколько угодно».
22 сентября 1937 года центральная газета «Известия» опубликовала статью «Буржуазные националисты из Башнаркомпроса», разоблачавшую «врагов народа, орудовавших в наркомате просвещения республики». Их обвинили в срыве государственной политики по внедрению всеобуча, коммунистического воспитания молодежи, в контрреволюционных разговорах. Не обошлось без упоминания фамилии Ибрагима Абызбаева, «не сумевшего организовать работу по ликвидации остатков вредительской работы врага народа Г.К.Давлетшина». 24 октября итоги политической ситуации в Башкирии были подведены газетой «Правда». В этот день здесь была опубликована за подписью некоего Г.Солодия статья «Политические банкроты», в которой руководство республики клеймилось как «семейка Быкина и Исянчурина, вокруг которой группируются троцкистско-бухаринские отбросы, буржуазно-националистические шпионы и перерожденцы».

Партийная организация Башнаркомпроса оперативно отреагировала на эти газетные публикации и решение II Пленума Уфимского горкома ВКП(б), состоявшегося 7–11 октября 1937 года. В течение 4 дней – 19, 20, 21 и 22 сентября 1937 года прошло закрытое партийное собрание первичной партийной организации Башнаркомпроса [7]. Наркому просвещения Абызбаеву поставили в вину «нежелание организовать работу по ликвидации остатков вредительства врага народа Давлетшина». Перед Обкомом партии вынесли вопрос о его отзыве от руководства Башнаркомпросом как «вставшего вместо борьбы с националистами, пантюркистами при покровительстве секретаря обкома Быкина на путь защиты пантюркиста Ямалиева (назначение на работу)». Партийное собрание практически единогласно «исключило Абызбаева из партии за систематическую связь с врагом народа Муртазиным и защиту на XVII Башкирской областной партконференции врага народа Даутова». 20 сентября 1937 года, на второй день этого четырехдневного закрытого партийного собрания парторганизации Наркомпроса, Ибрагим Абызбаев написал заявление.

Заявление И.Х.Абызбаева в Бюро БОК ВКП(б) от 20.09.37: «…В интересах работы Башнаркомпроса прошу освободить меня от руководства Наркоматом просвещения. Дело в том, что факты об обвинении меня еще не проверены, но в Наркомате создалось такое положение, что работники аппарата, если не игнорируют меня, то во всяком случае перестали обращаться ко мне по вопросам, относящимся к работе Наркомпроса».

Однако, окончательно судьба И.Х.Абызбаева как политика была решена на III Пленуме Башкирского обкома ВКП(б), который прошел в Уфе 4 – 6 октября 1937 года под руководством секретаря ЦК ВКП(б) А.А.Жданова [9]. Открывая Пленум, он сказал: «Главный вопрос проверки пригодности руководства – как большевик способен и на деле борется за разгром троцкистско-бухаринского блока, ликвидирует шпионаж и диверсию… Оказалось в действительности, что в Башкирии такой борьбы нет: НКВД без О[бластного] К[омитета] разоблачает окопавшихся на выгоднейших постах врагов народа – буржуазных националистов, троцкистов, фашистских диверсантов, шпионов и убийц, все сигналы замазывались, врагам покровительствовали…» На этом Пленуме, исключившем И.Х.Абызбаева из своего состава и из рядов ВКП(б), его фамилия была названа первой.

Приговорен к высшей мере наказания

В своем заключительном слове на пленуме А.А.Жданов так оценил принятые на нем решения и последовавшие из них выводы: «Нанесен удар в самый центр контрреволюции в Башкирии. Столбы подрублены, заборы повалятся легче. Ясно, Башкирия не оазис, а место классовой борьбы. Скорее забыть проклятые фамилии. Осиновый кол на их могилы». После отъезда А.А.Жданова из Уфы башкирские коммунисты, как тогда сообщалось в газетах, выполняя его указания, «в обстановке невиданного ранее морального и политического единства усилили борьбу по разоблачению врагов народа, добиваясь скорейшей ликвидации бунтующих против партии».

В Следственном деле №126542 (архивный №385838, 2 тома), хранящемся в УФСБ по Республике Башкортостан, собственно на И.Х.Абызбаева приходится не более 15 страниц. Вместе с ним по этому делу проходили еще 22 арестованных в апреле – ноябре 1937 года «за принадлежность к контрреволюционной деятельности по статьям 58 (части 2, 6, 7, 8, 10 и 12) Уголовного Кодекса РСФСР». Все они заседанием Тройки НКВД Башкирской АССР от 21 ноября 1937 года были приговорены к высшей мере наказания (расстрелу) с конфискацией принадлежащего им имущества. Среди них были: М.К.Адигамов, бывший народный комиссар РККИ (1921, 1922) и соцобеспечения БАССР (1923–1925), на момент ареста работник Башкирского института повышения кадров хозяйственных и инженерно-технических работников; А.А.Гумеров, редактор-переводчик Башгосиздата; Ш.С.Ваисов, директор типографии «Октябрьский натиск»; юрист Башавтогужтранса, ветврач Башнаркомзема, начальник финансового сектора треста «Башзолото», несколько зауральских учителей и рабочих Учалинского золотоприиска. Все они, так или иначе, связанные в 1920-е годы с валидовщиной, оказались «активными участниками контрреволюционной буржуазно-националистической повстанческой организации, существовавшей в Башкирии».

Ордер на производство обыска и арест И.Х.Абыз­баева был выдан НКВД Башкирской АССР 5 октября 1937 года. В «Следственном деле» имеется «Анкета арестованного», датированная 21 октября и всего два протокола его допроса (21 октября и 17 ноября 1937 года).

Из «Анкеты арестованного» И.Х.Абызбаева: «…местожительство: Уфа, ул.Свердлова, дом 82, кв.2.; образование: высшее, окончил КУТВ в 1925 году, а в 1937 – два курса Института красной профессуры; партвзыскания: исключен из членов ВКП(б) 23.09.37 за связь с врагами народа Муртазиным Мусой и Даутовым Шагиахметом; состав семьи: жена Фасыхад, машинистка БашНИИнацкультуры, сыновья Артур (10 лет), Исмаил (9 лет), Байрас (5 лет), Эрнест (2 месяца), отец Хафиз Абызбаев (инвалид, слепой, 76 лет) проживает в деревне Серменево; брат Мустафа (1896 г. рождения, председатель колхоза в Серменево)».

Из допроса И.Х.Абыз­баева 17 ноября 1937 г.: «Вопрос: Вы арестованы как участник контрреволюционной националистической повстанческой организации, вскрытой в Башкирии. Дайте по существу дела исчерпывающие ответы. Ответ: Я участником такой организации не состоял и виновным себя в участии в контрреволюционной повстанческой организации не считаю. Протокол с моих слов записан верно и мною подписан. Подпись».

В «Следственном деле №385838» находится «Выписка из акта», из которой следует, что Постановление Тройки НКВД по БАССР от 21 ноября 1937 года о расстреле Ибрагима Абызбаева 8 декабря того же года в 4 часа 15 минут приведено в исполнение. Об этом семья Абызбаева узнала лишь 20 лет спустя. Его супруга Фасхад Абызбаева, к счастью, просто уволенная после его ареста с работы, якобы по сокращению штатов, а не оказавшаяся в тюрьме, как большинство жен «врагов народа», повсюду писала письма, чтобы разобраться в деле мужа. Письма ушли председателю Комиссии Партконтроля при ЦК ВКП(б) А.А.Андрееву, депутату Верховного Совета СССР от Башкирии полярнику Э.Т.Кренкелю, в Верховный Суд СССР. Ответы были одинаковы и лаконичны: «Абызбаев И.Х. осужден на 10 лет без права переписки, дело обжалованию не подлежит».

16 июля 1956 года Президиумом Верховного Суда Башкирской АССР Постановление Тройки НКВД БАССР от 21.11.37 г. в отношении И.Х.Абызбаева, как и других 22 обвиняемых, проходивших по этому делу, было производством в уголовном порядке прекращено за отсутствием состава преступления. Через два месяца после этого, 12 сентября 1956 года, Бюро Башкирского обкома КПСС отменило решение Пленума обкома партии от 6 октября 1937 года об исключении И.Х.Абызбаева из членов ВКП(б) и восстановило его в партии.

Одна из улиц села Серменево Белорецкого района РБ носит в настоящее время имя видного государственного деятеля республики, а в средней школе имеется музей, в котором есть уголок, посвященный Ибрагиму Абызбаеву [11].

Литература

1. Архив НИПЦ «Мемориал» / alexcander Yakovlev/ org/fond/issues-doc/10093/12
2. Трудный путь к правде. / Сост. Г.Д.Иргалин, Н.П.Каменев. – Уфа: Китап, 1937. – 272 с.
3. Национальный архив (НА) РБ. Ф.П-122. Оп.36. Д.2880.
4. Ергин Ю.В. Расстрелянный нарком. (К 115-летию со дня рождения Г.К.Давлетшина). – // Педагогический журнал Башкортостана. 2008. №6 (19). – С.108–123.
5. НА РБ. Ф.П-383. Оп.15. Д.1. Л.1–225.
6. Ергин Ю.В. Возвращенные имена: Салях Ямалиев – замнаркома просвещения Башкирии (1932–1937). – // Педагогический журнал Башкортостана. 2013. №6(49). – С.118–133.
7. НА РБ. Ф.П-207. Оп.19. Д.21. Л.1–4.
8. НА РБ. Ф.П-207. Оп.19. Д.26. Л.1.
9. НА РБ. Ф.П-207. Оп.59. Д.36. Л.1–156.
10. НА РБ. Ф.П-207. Оп.19. Д.21. Л.78.
11. Алмаев Р.З. Нарком просвещения Башкирской АССР (к 105-летию рождения И.Х.Абызбаева). – // Педагогический журнал Башкортостана. 2006. №2 (3). – С.118–126.