КТО ТЫ, ТУРА-ХАН?

Действительно, эпоха XIII–XVI вв. (период существования Золотой Орды и постордынских государственных образований, к которому относится и возведение ряда кэшэне на территории Южного Урала) богата археологическими материалами. Однако они не всегда в состоянии дать подробные ответы на принципиальные вопросы: например, кто скрывается за личностью Тура-хана, какова была его роль в истории башкир и всего южно­уральского региона? Конечно, сразу стоить отметить, что и достоверных письменных памятников по тому периоду в архивах России сохранилось в малом количестве. Практически все они были выявлены и изучены историками.
Так, установлено, что в первой половине XIII века территория Южного Урала, равно как и башкирские роды, вошла в состав Монгольской империи Чингисхана, в частности, в состав так называемого Улуг Улуса (Улуса Джучи – старшего сына Чингисхана), и представляла собой наиболее северную его периферию, малопригодную для ведения традиционного круглогодичного кочевого образа жизни. Широкие завоевательные мероприятия Чингисхана в начале XIII века требовали консолидации всех слоев монгольского общества, строжайшей дисциплины как внутри войск, так и в обществе. Благодаря этому была выстроена стройная система управления, которая отвечала всем поставленным целям.
С идеологической точки зрения сложившуюся в монгольском государстве форму административного управления подкрепляла система, условно называемая современными исследователями общественно-политической системой чингисизма. Ее политико-правовая основа распространялась на вновь завоеванные и вошедшие в состав Монгольской империи Чингисхана земли и народы. Различная степень её проявления зависела от многих факторов, в числе которых характер признания подданства (завоевание, добровольное признание власти монголов, оформление вассальных отношений и пр.), географические условия (малопригодные для круглогодичного ведения скотоводства земли не интересовали монголов, они довольствовались номинальным подчинением данных земель своей власти, получением регулярного ясака и воинов).
Установление дружественных дипломатических отношений некоторых башкирских родов с завоевателями, начало которым положили Майкы-бий и Муйтен-бий; вероятное окончание войны западных башкир с монголами оформлением договора в конце первой трети XIII века (всё это подтверждается исторической памятью народа и средневековыми историческими источниками); нахождение территории башкир на отдаленной северной периферии Улуса Джучи, которая была малопригодной для круглогодичного ведения традиционного для монголов кочевого скотоводства, позволяют вести речь об оформлении вассальных отношений между башкирами и монгольскими правителями. Благодаря этому, как свидетельствуют источники, государственная политика биев оставалась суверенной с некоторыми ограничениями в плане контроля над их внешними связями, обязательного призыва воинов из башкир в случае войны монголов с третьей стороной и исполнения юридических функций представителями монголов. В экономическом же отношении подчинение башкир ограничивалось своевременной выплатой установленного ясака. Все остальные стороны внутренней жизни и быта башкирской общины развивались самостоятельно, независимо от золотоордынского влияния. Башкиры оставались собственниками своей земли.
Государственная система управления Монгольской империи воспроизводилась и на уровне отдельных ее улусов. Позднее с их распадом государственные традиции монголов были восприняты различными ханствами, возникших на развалинах улусов монгольского государства. Исключение составила Ногайская Орда, мирзы которой выступили противниками утвердившейся в башкирском крае политико-правовой системы чингисизма. Это позволило им нарушать традиции и обязательства, утвержденные Чингисханом и подтверждались его царствующими потомками. В крае ногаи внесли изменение в вотчинные права местных родов и тарханными привилегиями, которые были пожалованы чингизидами.
Подчинить себе воинственных и многочисленных башкир ногайским мирзам удалось путем своего численного и военного доминирования в регионе и утверждения в качестве наместников ногайской Башкирии марионеточных ханов-чингизидов, каковыми были Хак-Назар и Ахмед-Гирей. Башкиры воспринимали их как легитимных правителей, присягали им на верность.
На той же позиции, что и мангытские (ногайские) беклярбеки, в государственной иерархии степняков в XIV–XVI вв. находился и эмир Тамерлан (Аксак Тимур). Он не являлся чингизидом по происхождению, но его женитьба на чингизидке делала его гурганом и придавала некоторую легитимность его власти в пределах Мавераннахра.
Здесь же и возникает логичный вопрос: в честь кого на территории Башкирии в XIV веке, в золотоордынский период её истории, был возведен кэшэне (мавзолей) Тура-хана, кто стоит за этой фигурой, какова была его роль в истории Южного Урала и башкир? Для поиска ответов на эти вопросы требуется выполнение следующих задач: выявление новых достоверных письменных источников, ознакомление с зарубежной научной исторической литературой.
С этой целью и была организована исследовательская группа, куда вошли историки и лингвисты Научно-производственного центра по охране и использованию недвижимых объектов культурного наследия Республики Башкортостан и Ордена Знак Почета Института истории, языка и литературы Уфимского федерального исследовательского центра РАН. Отправной точкой для работы указанной группы стали фонды архивов, библиотек, музеев, научных учреждений Респуб­лики Казахстан. Подобный выбор был обусловлен тем, что в XVI–XIX вв. сопредельное с территорией расселения башкирских родов Казахское ханство представляло собой один из осколков Золотой Орды (правопреемницы Улуг Улуса Джучи), государственный строй, аппарат и система управления которого представляли собой живой пример ордынской традиции вплоть до конца первой четверти XIX века.
В г.Алматы работа группы производилась в Институте истории и этнологии им.Ч.Валиханова, Научно-исследовательском институте востоковедения им.Р.Б.Сулейменова, Центре музейного источниковедения и рукописей Центрального государственного музея Республики Казахстан, фонде редких книг, рукописей и национальной литературы Центральной научной библиотеки «Ғылым ордасы» и книжном фонде музея редких книг, где хранятся более пятисот редких книг и рукописей, охватывающих периоды с ХVІІІ века по ХХ век, а также в Центральном государственном архиве Министерства культуры и спорта Республики Казахстан, в котором отложился целый пласт исторических источников, в той или иной мере затрагивающих интересующую нас проблематику. В столице Казахстана Астане группа получила возможность работать в Национальном центре рукописей и редких книг, Национальной академической библиотеке, Национальном архиве и Национальном музее Республики Казахстан.
Основные усилия были направлены на поиск первоисточников и изучение имеющейся литературы по интересующей теме. Удалось проанализировать более ста сочинений арабских и персидских путешественников, географов, а также среднеазиатских авторов, изложенных на языке тюрки арабской графикой, значительное количество научных работ казахстанских авторов по средневековой истории номадов Дешт-и-Кыпчака.
Так, в своей монографии, посвященной биографии казахского хана Абулхаира, историк И.Ерофеева сообщает, что привилегированную часть общества составляло аристократическое сословие төре (султанов), ак суйек, являющихся потомками Чингисхана. По ее мнению, торе не входили в генеалогическую структуру казахских жузов. Для раскрытия значения термина «төре» она ссылается на востоковеда Т.И.Султанова, который считает, что он возник от значения «закон», «правила», «обычай» и позднее стал означать самого законодателя, владетеля, господина, судью [4: 26–27].
На страницах многотомного свода «Тюркские источники по истории Казахстана» неоднократно встречается употребление термина «төре хан», обозначающего правителя. Например, в сочинении Мухамедсадыка «Тазкира-йи Азизан» данный термин встречается три раза [5: 81, 96, 97].
В письме хана Великого Улуса Улу Мухаммеда османскому султану Мураду II от 14 марта 1428 г. термин «хан агаларымыз» употребляется по отношению к потомкам Урус-хана (Темир-Кутлуг (1395–1399), Шадибек-хана (1399–1407), Болат-хана (1407–1410) и сыну Темир-Кутлуга (Темир хану, 1410–1412). Термин «төрелеримиз» использован по отношению к сыновьям Тохтамыша (Джелалетдин, Каримдерды, Кебек, Жаббарберды, Кадырберды). Комментируя данное письмо, казахские ученые Н.Базылхан и О.Туякбаев пишут, что «төре» на монгольском языке означает закон, порядок, власть, структура, правила. Таким образом, Улуг Мухаммед потомков Чингиз-хана признавал «төре», которыми были султаны, угланы, беки, аксуйек [3: 97–109].
Большой интерес представляет сообщение арабского учёного аль-Омари, который, опираясь на слова очевидцев, писал о наличии северного пути в Китай через землю Башкырт, страну Сибирь-Ибирь и Чулыман, в которых в течение шести месяцев продолжается зима [1: 286].
По мнению казахского исследователя М.Ж.Абдирова, мавзолеи являлись статусными сооружениями и предназначались для захоронения исключительно торе-чингизидов. Он также отмечает архитектурную близость между мавзолеями, построенными на территории Башкортостана и Казахстана [1: 302].
В фонде редких книг, рукописей и национальной литературы Центральной научной библиотеки РГП «Ғылым ордасы» хранятся два рукописных варианта героического эпоса «Тюрахан» («Төрехан»). Эпос описывает события периода распада Золотой Орды. Первый вариант указанного произведения записан у известного народного акына Нурпеиса Байганина. Второй вариант записан фольклористом Бисеном Саримановым у неизвестного жырау. В эпосе встречаются имена исторических личностей, живших во времена Золотой Орды, Ногайской Орды (Тимур, Нурадин). В варианте Б.Сариманова повествование начинается таким образом: «Во времена ногаев (ноғайлы) был хан по имени Темирхан. Хан умер. От его старшей жены остались один сын и одна дочь. Сына звали Торехан, а дочь – Биби. Когда Торехану было шесть лет, его братья Егизбай и Сегизбай, родившиеся от второй жены, решили убить Торехана...» Так разворачиваются события, в итоге благоприятно закончившиеся для главного героя: в конце концов Торехан возвращается на родину, находит сестру, а народ признает справедливого молодого Торехана своим ханом. В одном из эпизодов эпоса его называют внуком Орак-Мамая (ауыҙы 36 ҡарыш Ураҡ-Мамайҙың ейәне).
Вариант Н.Байганина имеет некоторые различия и начинается следующим образом: «В давние времена был хан по имени Темирхан. Темирхан женился на дочери хана Нурадина по имени Сауле. Долгое время у Сауле не было детей. Темирхан, думая, что может умереть бездетным, отправил посольство туркменскому хану Караману и взял младшей женой его дочь Карашаш...» От Карашаш родились два сына: Егизбай и Сегизбай. Позже и у Сауле родился сын Торехан, который по матери был потомком Нурадина [2].
Таким образом, проведенная в научных учреждениях Республики Казахстан исследовательская работа, а также ознакомление с казахстанской историографией периода Золотой Орды и Казахского ханства, позволяют сделать некоторые выводы по изучаемой тематике.
1. Возможно, что Тура-хан – это не личное имя конкретного лица. Оно происходит от тюрко-монгольского слова «төре», что означает структуру, правило, обычай, порядок, власть, в Улуг Улусе, а впоследствии и в Золотой Орде и Казахском ханстве, подразу­мевал султанов, огланов, беков и др., происходивших из рода Чингиса (чингизидов), имеющих право на власть в пределах монгольских улусов*. Ряд авторов еще более уточняют данный термин: төре – термин, служивший для обозначения не царствовавших ханских сыновей, но в то же время означавший удельного владетеля, имеющего право и на ханскую власть.
2. Казахские исследователи изу­чили большое количество мазаров (кэшэне, мавзолеи) на территории Средней Азии, в том числе и в Казахстане, и пришли к выводу, что ряд из них имеют схожие мотивы с кэшэне Башкортостана (мавзолеи Абат-Байтак, Кок-Кесене, Бабаджи-хатун, Иль-Арслана). Это – портально-купольные шатровые строения, занимающие промежуточное место между хорезмийскими мавзолеями с шатровыми перекрытиями XII – начала XIII вв. и портально-купольными шатровыми мавзолеями комплекса Кок-Кесене и Кесене XV–XVI вв. в Сыгнаке – столице Казахского ханства. Описания, внешний вид вышеперечисленных мавзолеев во многом схожи с кэшэне Тура-хана в нынешнем Башкортостане. Ученые Казахстана предполагают, что такие масштабные сооружения строились только для представителей ханского сословия, выходцев из рода торе-чингизидов.
3. Учитывая то, что Башкирия (Южный Урал) представляла собой в XIII–XVI вв. северную периферию Улуг Улуса (Золотой Орды), мало интересующую монгольских ханов в плане круглогодичного ведения кочевого типа хозяйствования, башкиры интересовали их лишь как поставщики ясака и полностью экипированных и снаряженных воинов на случай войн. Внутренний быт башкир ограничивался лишь контролем со стороны монголов в плане исполнения юридических функций. Как раз таки подобным блюстителем монгольского правопорядка, посредником в отношениях башкирских биев с монгольскими ханами могли выступать ханские наместники из числа чингизидов-тюря, которым могли довериться как коренное население, так и правящая верхушка. Таким образом, допускаем, что кэшэне Тура-хана сооружено в честь покойного наместника монгольского хана на территории Южного Урала.
Научная группа изучила большой пласт первоисточников и литературы, который значительно расширит научный горизонт в изучении проблемы средневековых мавзолеев на территории Башкортостана, в частности, в определении личности и роли Тура-хана в истории башкир. При этом обозначатся новые исследовательские задачи, решение которых в перспективе прольет свет на темные пятна истории башкир и степных цивилизаций Евразийского пространства.

*Напр.: «Письмо хана Великого Улуса Улу Мухаммеда» османскому султану Мураду II от 14 марта 1428 г.; «Тазкира-йи ‘азизан» Мухаммед-Садыка Кашгари; «Таварих-и гузида-йи нусрат-наме»; «Шайбани-наме»; «Тазкира-йи Ходжа Мухаммад Шариф»; «Шараф-наме-йи шахи»; «Тарих-и шах Махмуд бен Мирза Фазил Чорас»; «Тарих-и Кашгар»; «Фирдаус ал-Икбал».

❗❗❗ Запрещается копирование, распространение (в том числе путем копирования на другие сайты и ресурсы в Интернете) или любое иное использование информации и объектов без предварительного согласия редакции журнала «Ватандаш».

Литература

1. Абдиров М.Ж. Казахский хан Русском государстве: монография / Под научной редакцией З.Е.Кабульдинова. – Алматы: Литера-М, 2021. – 542 с.
2. Бабалар сөзи. Жүз томдыҡ. Т.46: Батырлар жыры. – Астана: Фолиант, 2008. – 512 б.
3. Базылхан Н., Туяҡбаев Ө. Далалыҡ мемлекеттер дипломатиясының ресми ҡужаттары: жарлыҡтар, хаттар, эл­шилик белгилер (ХIII–ХVIII ғғ.) (мәтин транскрипциясы, ғылыми аудармалары, тусиниктемелери, көр­сеткиштери). – Алматы, 2016. – 206 б.
4. Ерофеева И. Хан Абулхаир: пол­ководец, правитель и политик. Науч-ное издание. – Алматы: Санат, 1999. – 336 с.
5. Ҡазаҡстан тарихы туралы түркi деректемелерi. IV том. Мухаммед Садиҡ Ҡашғари. Тазкира-йи Азизан. – Алматы: Дайк-пресс, 2008.

Авторы:

Ильнур БУЛЯКОВ, старший научный сотрудник, заведующий отделом истории и истории культуры ИИЯЛ УФИЦ РАН, кандидат исторических наук;
Ахат САЛИХОВ, ведущий научный сотрудник отдела восточных рукописей ИИЯЛ УФИЦ РАН, кандидат исторических наук;
Гульсасак БУЛЯКОВА, ведущий научный сотрудник Научно-производственного центра по охране и использованию недвижимых объектов культурного наследия РБ, кандидат исторических наук