В РОССИЙСКОЙ ОНКОЛОГИЧЕСКОЙ СЛУЖБЕ ПРОИЗОШЛА РЕВОЛЮЦИЯ

Диплом медицинского училища вкупе с успешным завершением рабфака позволили Аделю Измайлову без проблем поступить в Башкирский государственный медицинский университет. Практического опыта набирался в родном Стерлитамаке, где после окончания вуза отработал пять лет врачом-урологом в одноименном отделении 1-й городской клинической больницы. Неожиданные и, как потом оказалось, судьбоносные изменения в жизни молодого доктора произошли с началом учебы в клинической ординатуре на кафедре урологии его alma mater.
Новоиспеченный специалист планировал вернуться в родной город. Однако, увидев, какие интересные в профессиональном плане операции проводятся на только что организованной профессором Валентином Павловым на базе Республиканской клинической больницы кафедре урологии, принял предложение остаться здесь ассистентом. Доцент, профессор – логически выверенные ступени в карьере стали успешным продолжением избранного пути. В бывшей 6-й больнице, ныне клинике БГМУ, вместе с коллегой доктор Измайлов вел сначала пять, десять, а потом и двадцать коек. В 2011-м, когда организовали отделение урологии, возглавил его. Через год стал заведовать отделением онкологии.

Онкология перестала быть приговором

– Адель Альбертович, почему именно борьба с раком стала в итоге вашим призванием?
– Будем говорить, логическим продолжением избранной до этого специальности. Мне интересно заниматься тем, что является обязательным для хирурга-онколога: постоянно учиться и развивать практические навыки, как hard, так и soft skills, быть в курсе достижений мировой науки, так как современные клинические рекомендации основаны на многоцентровых рандомизированных исследованиях, понимать все процессы изнутри. Поэтому и посвятил свою жизнь этой сложнейшей области медицины.
В 2012-м в Российской Федерации утвердили новый порядок оказания онкологической помощи. Он подразумевал, что плановая специализированная помощь может оказываться только в тех учреждениях, где есть соответствующие регламентированным требованиям отделения. С 2012 года такое подразделение появилось в клинике БГМУ. Поскольку тогда у меня единственного был сертификат онколога, получил предложение возглавить новую структуру. Через год, в 2013-м, впервые пришли федеральные объемы по высокотехнологичной медицинской помощи (ВМП). В связи с этим с 2013-го по 2018-й руководил отделением урологии в клинике университета. В конце 2018 года стал заместителем главного врача по лечебной части клиники БГМУ, а с мая 2019-го – главным врачом Республиканского клинического онкологического диспансера.

– Злокачественные новообразования в структуре смертности населения страны занимают второе место, однако по-прежнему ни одна болезнь не страшит людей сильнее, чем рак. Пациенты нередко воспринимают его не как диагноз, а как приговор. Почему?
– Скорее всего, это связано с психологией и недостатком определенных знаний. На самом деле болезни сердца убивают россиян стремительнее, чем злокачественные новообразования. Согласно официальным данным, в стране смертность от болезней системы кровообращения в три раза выше, чем от онкологии. Статистика, думаю, здесь говорит сама за себя.

– А о чем говорит аналитика данных по онкологии за последние годы?
– Онкология, которая считается эволюционным заболеванием, в основном возрастная. Ежедневно в человеческом организме происходит множество мутаций клеток. Иммунная система обычно с ситуацией справляется, утилизируя их. Но со временем организм стареет, защитные силы ослабевают, и рак переходит в наступление. Чем старше человек, тем выше риск развития болезни. И чем богаче страна и более доступна высокоорганизованная система здравоохранения, а это связано с процентом внутреннего валового продукта (ВВП), который государство выделяет на эту отрасль, тем выше продолжительность жизни и соответственно выше онкологическая заболеваемость.
В России на здравоохранение выделяется 3,6 процента ВВП. Чем больше финансирование, тем совершеннее система. Люди живут дольше, доживают до развития рака, поэтому и растет онкологическая заболеваемость. Таким образом, увеличение статистики по этим болезням – это положительный фактор в развитии системы здравоохранения и государства в целом.

– Для непосвященных, пожалуй, несколько неожиданная информация. К чему отечественное здравоохранение в такой ситуации должно стремиться?
– К снижению смертности от онкологии и улучшению показателей, которые мы начали получать в ходе реализации национального проекта «Здравоохранение», когда государство увеличило финансирование наиболее важных отраслей отечественного здравоохранения. По итогам воплощения в жизнь региональных проектов «Борьба с онкологическими заболеваниями» стало понятно, что без первичного звена общую ситуацию практически невозможно исправить. Поэтому с 2022 года в стране начала действовать федеральная «Программа развития первичного звена здравоохранения».
Сегодня мы видим реальные результаты этой работы: открываются ФАПы, оснащаются современным оборудованием поликлиники. От доступности и качества обследования на первичном этапе, в рамках той же самой диспансеризации, зависит количество выявленных онкологических заболеваний на ранней стадии. Поэтому первичное звено остается наиболее важным и востребованным в системе здравоохранения. Мы сейчас хорошо лечим. Нам доступны все современные технологии – химиопрепараты, молекулярно-генетическая диагностика, таргетная и иммунная терапия, радиотерапия, малоинвазивная хирургия, она в основном лапароскопическая. Специализированную помощь в республике оказывают на высоком уровне.
И теперь самое важное – развивать первичное звено, оснащать медицинские учреждения современным оборудованием, устранять кадровый дефицит, чтобы специалисты с удовольствием шли работать, получая за свой труд достойную зарплату. Поэтому нужно обеспечить подобающие условия работы для специалистов первичного звена. Это не только заработная плата, но и возможность провести в кратчайшие сроки все необходимые процедуры обследования пациенту, обеспечить врача транспортом для осмотра больных в домашних условиях, воспитывать ответственность людей за бесплатный вызов врача на дом (пользоваться этой возможностью только в исключительных случаях, когда пациент представляет опасность для окружающих либо не имеет возможности самостоятельно посетить поликлинику).
Сейчас государство пытается снять остроту проблемы, связанную с дефицитом кадров первичного звена: убрали интернатуру, 70 процентов мест для приема в медицинские вузы – целевые. Врач, обучавшийся по такому направлению, должен три года отработать в первичном звене, в той организации, которая направила его на учебу.

Национальный проект совершил революцию

– Коли мы затронули эту сторону вопроса, думаю, имеет смысл сказать несколько слов и о заработной плате медиков. Насколько правомерно мнение, что труд российских врачей недооценен?
– Мы живем в эпоху цифровизации, развития высоких технологий во всех отраслях народного хозяйства, в том числе и в здравоохранении. На врача ложится огромная ответственность и нагрузка осваивать и правильно применять новейшие технологии во благо пациента. Это требует непрерывного профессионального усовершенствования, развития специалиста. И соответственно на все это необходимы материальные ресурсы.
Сегодня быть хорошим доктором без мониторинга тематических публикаций, посещения конференций, конгрессов, в том числе международных, просто невозможно. Для реализации профессиональных потребностей, поддержания достойного уровня жизни врачам, разумеется, необходима соответствующая заработная плата. К сожалению, ее высокий уровень не решает проблему кадрового дефицита. Мы видим, что даже в тех странах, где врачи зарабатывают на порядок больше, чем в России, кадровый дефицит в системе здравоохранения не ликвидирован.

– Скажите, а что на вашем уровне делается, чтобы донести до всех ветвей власти информацию о наличии имеющихся проблем в здравоохранении? Если мы говорим о необходимости решения одной из главных государственных задач – народосбережении, требуются соответствующие меры.
– Сегодня много представителей нашей профессии в Государственной Думе. На официальных встречах, совместных совещаниях, в кулуарах эти проблемы обсуждаются. В стране функционирует институт развития здравоохранения, который в том числе занимается выпуском соответствующей методической литературы. Его сотрудники выступают в прессе, поднимают наболевшие вопросы профессионального сообщества перед депутатами.
Я не знаю всей структуры формирования бюджета страны. Наверняка, если бы было возможно, давно бы подняли процент ВВП на медицину. Однако несмотря ни на что, мы должны говорить о том, что нашей отрасли требуется большее финансирование, так как качественный уровень отечественного здравоохранения напрямую зависит от этой важной составляющей.

– В таком случае как государственное финансирование, полученное регионами в рамках нацпроекта «Здравоохранение», изменило ситуацию в онкологической службе на местах?
– За последние три года финансирование онкологической службы в рамках региональных программ «Борьба с онкологическими заболеваниями» нацпроекта «Здравоохранение» позволило преобразить буквально все. Появились препараты, недоступные ранее. Основная масса врачей у нас даже представления не имела, что такое молекулярно-генетические исследования, сегодня таких специалистов практически нет.
Резко вырос профессиональный уровень именно химиотерапевтов. Стали доступнее таргетные, иммунные препараты. Больные, которые раньше уходили из жизни в течение полугода и даже трех месяцев после постановки диагноза (с четвертой стадией некоторых форм меланомы, рака легкого), сегодня – просто чудеса – живут годами и работают. Тут прогресс налицо.
Серьезные изменения произошли в радиологической службе: мы даже мечтать не могли, что в рес­публике будут работать шесть линейных ускорителей – самое современное и новейшее оборудование. Если вспомнить, в диагностике, когда я пришел работать, были задействованы по одному аппарату КТ и МРТ. Поликлиника располагалась в старом корпусе: 700 пациентов в день проходило через старый корпус. Врачи вынуждены были работать в три смены, не хватало кабинетов, душно, узкие коридоры… Это был просто кошмар как для больных, так и для врачей.
Новый корпус появился благодаря национальному проекту и деньгам, которые пришли через него в республику. Жители региона сейчас проходят диагностику и лечатся в современных условиях. В хирургических корпусах лежат в палатах, где есть душ, холодильник и даже телевизор, то есть все так, как в Европе. В этих странах, понятно, высокий уровень процента ВВП на здравоохранение, соответственно красивые и большие больницы, современное оборудование и такие же операционные. Самое главное: программа показала, как финансирование меняет уровень и доступность медицинской помощи.
Технологии телемедицины используются сейчас в работе практически со всеми первичными онкологическими кабинетами (ПОК), центрами амбулаторной онкологической помощи (ЦАОП). Если раньше людям приходилось ездить в Уфу, чтобы записываться к врачу, он назначал необходимые исследования, потом требовалось встать в очередь, чтобы их пройти, причем не всегда бесплатно, то сейчас врач ЦАОП или ПОКа отправляет запрос, проведя на своем уровне проверку всех анализов.
У каждого из наших врачей в рабочем времени имеются два часа на проведение консультаций по телемедицине, чтобы проанализировать полученную информацию, дистанционно записать пациента на дополнительное обследование в РКОД и к специалисту. Больной у своего доктора в течение трех дней получает необходимые направления на диагностику и консультации. Как правило, для пациентов из районов и городов республики врач на утренние часы назначает первое исследование, через два часа – другое и уже на 12-13 часов записывает на прием к себе. А это значит, что человеку уже не надо приезжать по шесть-семь раз. Он прошел одно, второе обследование и в этот же день приходит на прием с готовыми результатами.
Возможно, потом что-то и понадобится дополнительно, но сегодня, а это очень важно, поменялась сама логистика. Разумеется, многое зависит от сложности конкретного случая, иногда диагностика может растянуться и на два-три месяца с использованием современных исследований, что дает возможность правильно назначить лечение и получить соответствующий результат. Не все люди это понимают, к сожалению. Приходится объяснять. В основном это пациенты с запущенными формами заболеваний.
Период ковида заставил нас изменить взгляд на многие вопросы. К этому времени у нас появился новый корпус. Создали для пациентов более комфортные условия. Во время коронавирусной инфекции уже сама жизнь заставила внедрить и начать пользоваться телемедицинскими технологиями. Для сравнения: если до этого было 80-100 таких консультаций в год, то сейчас – 1100 в неделю. То есть 1100 пациентам не надо тратить время и деньги на дорогу. Система в целом изменилась.
А хирургия какая стала! Сейчас у онкологов в помощниках современное эндоскопическое оборудование с видеозаписью, видеофиксацией, комплекс специальных медицинских аппаратов и инструментов, оптимизированных для проведения лапароскопических операций с оптимальным расположением в одном пространственном объеме. Основная масса операций выполняется малоинвазивно. А что такое малоинвазивная операция? Сегодня утром, например, я оперировал пациента: сделал лапароскопическую простатэктомию (операция при раке предстательной железы). Сейчас, а это уже вечер, после разговора с вами пойду смотреть больного. Он уже встал, ходит. И у него нет этих 20-сантиметровых разрезов, хирургическое вмешательство прошло через дырочки-проколы.

– Вы были одним из тех руководителей, который стоял у истоков масштабных изменений и стал свидетелем того, что было «до» и «после». Каким одним словом вы бы обозначили свершившееся?
– То, что случилось за последние три года в онкологической службе республики и страны, – это настоящая революция! Тут, конечно, огромный вклад в развитие отрасли был сделан руководством региона, министром здравоохранения. Они сумели максимально грамотно реализовать появившиеся финансовые возможности для того, чтобы поднять уровень оказания медицинской помощи и ее доступность. Нам, слава богу, повезло: Глава Башкортостана Радий Фаритович чуть ли не в «ручном режиме» достраивал онкологический диспансер. Максим Забелин – он по специальности онколог, тогда работал в должности министра здравоохранения, ныне руководитель администрации Главы республики – грамотно, последовательно и четко развивал онкологическую службу региона, помогал и помогает в решении проблемных вопросов.
Затевая реформирование, в техническом задании сразу обозначили, что республике требуется самое современное и лучшее оборудование. Когда побывали в Казани и увидели противоопухолевые отделения онкологического диспансера, действующие в ранге филиалов в Набережных Челнах и Алметьевске, пришли к выводу, что этот опыт в каких-то моментах имеет смысл перенять и нам. У нас, например, из Сибая 400 с лишним километров нужно проехать, чтобы получить химиотерапию в Уфе. Башкортостан – огромная республика, поэтому филиалов требовалось больше.
Первый решили организовать в Стерлитамаке, где имелись серьезные проблемы: женщины, больные раком молочной железы (он в структуре онкологических заболеваний находится на первом месте), объединились в соцсетях в группу «Амазонки» и очень активно боролись за свои права. Они в то время действительно не могли получить нужных препаратов, это было страшной головной болью. Отделение противоопухолевой лекарственной терапии открыли в этом городе в ноябре 2019 года.
Больница здесь многопрофильная, сложностей много. Посчитали, сколько денег надо, чтобы лечить население Стерлитамака и прикрепленные к нему районы. Чтобы люди получали правильное лечение, только на препараты в ноябре-декабре требовалось 160 миллионов рублей. А по плану финансово-хозяйственной деятельности у медучреждения на все про все, в том числе лекарства, имелось всего восемь (!) миллионов. Понимали, что не сможет оно никогда приобрести на 160 миллионов лекарства и лечить, поэтому и приняли решение создать здесь отделение противоопухолевой лекарственной терапии, филиал онкодиспансера, взяв здание в аренду.
Врачи первые два месяца стажировались в главной онкологической больнице республики, так как обучение требует определенного времени и затрат. Люди на местах стали получать таргетные препараты, иммунотерапию, то есть все современное лечение. Прошло буквально два-два с половиной месяца с начала работы, и все жалобы как рукой сняло. Более того, больные начали говорить: «Огромное спасибо за то, что вы делаете!» Максим Васильевич тогда сказал: «Как бы сложно ни было, давайте открывайте филиалы по всей республике». Следующие отделения появились в Октябрьском, Нефтекамске, Белебее, Белорецке, Сибае, Салавате, Кумертау и Бирске. Сегодня у нас десять филиалов – отделений противоопухолевой лекарственной терапии, где пациенты получают все необходимое лечение.
Непросто было уговорить врачей, например, ехать в Белорецк. Брали в штат сначала с условием, что год-два поработаете, потом переведем в Уфу. Но получилось так, что грамотные специалисты, наши сотрудники, постепенно прижились и там остались. В 8.15 они у нас всегда на оперативке, иногда даже два раза в день, постоянно на связи, снимают все возникающие вопросы. Они ездят на конференции, делают доклады, лечат больных точно так же, как здесь в онкологическом диспансере Уфы, по тем же схемам и теми же препаратами.
Тут же важно, чтобы у доктора было профессиональное удовлетворение от того, что он делает. Когда ты работаешь и у тебя нет возможности назначать то, что нужно пациенту (иммунопрепараты, таргетные на основе молекулярно-генетических исследований), то чувствуешь себя в профессиональном плане обделенным, общаясь, например, с коллегами из Москвы, Питера на конференциях и конгрессах. Когда же у тебя есть такие же ресурсы, то, даже проигрывая им в зарплате, получаешь огромное моральное удовлетворение.
Многое зависит от руководителей структурных подразделений. Сегодня у нас в основном на этих должностях работают активные и молодые специалисты. Они осваивают новые технологии, стремятся развиваться. Сначала столичные специалисты к нам приезжали, потом наши стали ездить. И сейчас они делают то же самое, что их коллеги из столиц. В этом случае доктора начинают даже мыслить по-другому. Для них не деньги самое главное, это же был бич большой, когда с больных требовали взятки за лечение. Не могу утверждать, что полностью удалось перебороть эту проблему, но люди все равно меняются и становятся другими.
Когда врач профессионально развивается, осваивает современные методики, он в другом мире начинает жить. Если я сейчас узнаю, что кто-то, не дай бог, занимается вымогательством, какую бы должность он ни занимал, нам придется его уволить или даже обратиться в правоохранительные органы.

У онкодиспансера десять филиалов

– Как сказались перемены на качестве лечения, если обратиться к языку цифр? О чем сегодня говорят показатели нашего регионального проекта «Борьбы с онкологическими заболеваниями»?
– Если смертность от злокачественных новообразований в 2019-м
составляла 179,3 на сто тысяч населения; в 2020-м – 169,6; в 2021-м – 152,8 (здесь не совсем достоверная статистика, часть больных погибла от ковида, они в статистику не вошли); то в 2022-м – 156,5; за семь месяцев 2023-го – 157,1. По итогам года последняя цифра, конечно, откорректируется. Делать выводы сегодня можно даже по этим двум показателям: было 179,9; стало – 156,5.
Меняется динамика показателей ранней диагностики раковых заболеваний, характеризующих работу первичного звена: с 52,6 процента в 2019 году она выросла до 56,4 в 2022-м. За семь месяцев текущего года – уже 58,4. Удельный вес больных со злокачественными новообразованиями, состоящих на учете пять лет и более с момента постановки диагноза: 56,4 – в 2019 году; 58 – в 2020-м; 57,6 – в 2021-м; 68 – в 2022-м; 60,9 – за семь месяцев нынешнего.
Одногодичная летальность: 26,5 в 2019-м; 24,4 в 2020-м; 23,2 в 2021-м; 18,9 – в 2022-м; 17,5 – за семь месяцев 2023-го. Эти сухие цифры отражают объективную ситуацию, результаты работы, которую мы провели. И мы не намерены останавливаться на достигнутом. И дальше необходимо совершенствовать систему.

– Давайте чуть подробнее остановимся на структуре онкологической службы. Что представляет она собой в сегодняшнем дне?
– Специализированная и высокотехнологическая помощь по профилю «онкология» оказывается в Республиканском клиническом онкологическом диспансере, клинике БГМУ, отделении онкологии РКБ и в г.Стерлитамак. Нашему региону повезло: несмотря на то, что в региональных фондах ОМС не хватает средств на современное дорогостоящее лечение онкологии, в федеральной (!) клинике медуниверситета, расположенной в Уфе, лечат за счет средств госказны. Таким образом, она вносит огромный вклад в онкологическую службу республики, помогая и разгружая региональную систему здравоохранения.
Одно отделение онкологии открыли в РКБ им.Куватова в 2020 году, там было сосредоточено современное диагностическое и лечебное оборудование, работали специалисты высокого профессионального уровня. И здесь же находится одно из двух отделений гематологии. К сожалению, в городах и районах республики пять подразделений, не соответствовавших утвержденному порядку оказания современной онкологической помощи, закрыли по требованию Минздрава РФ. Под прописанные в документе условия подходило только одно онкологическое межрайонное отделение в Стерлитамаке, где сегодня внедряются современные малоинвазивные методы лечения больных. Но к этому времени в тех городах, где их закрыли, открыли центры амбулаторной онкологической помощи.
Второй наш уровень – это 13 центров амбулаторной онкологической помощи, два межмуниципальных центра в Уфе. К первому относятся 66 первичных онкологических кабинетов. 13 ЦАОПов расположены в Нефтекамске, Месягутово, Бирске, Уфе (три), Октябрьском, Белебее, Стерлитамаке, Салавате, Кумертау, Белорецке и Сибае, где пациентов могут обследовать. Здесь же находятся десять филиалов, то есть локация ЦАОП и отделений противоопухолевой терапии одинаковая. Больные здесь проверяются, получают консультацию, лечение и между курсами там же проходят контрольное обследование.
Особое внимание уделяем централизованному разведению препаратов. Для этого открыли специализированное отделение в онкологическом диспансере. Во-первых, экономия, во-вторых, и это самое главное, – четкий порядок. Если раньше препараты разводились медсестрами каждого из отделений РКОД, поэтому не исключались ошибки, связанные с человеческим фактором, то сейчас все централизовали. Мы четвертыми в России выделили централизованное разведение в отдельную структуру. В этом случае исключаются и злоупотребления, поскольку внедрили четыре уровня контроля за качеством: доза, вес – все рассчитано. То ли ты 2/3 флакона прокапал, 1/3 вылил, а лекарства сейчас очень дорогие, то ли централизованно все идет и по максимуму используется.

– Есть ли данные, которые говорят, где и какими онкологическими заболеваниями в республике больше болеют?
– Статистики такой нет, но могу сказать, что везде примерно одинаково. Есть районы, где заболеваемость меньше, а смертность больше. Или же заболеваемость выше, а смертность ниже. Что связано в первую очередь с развитием той или иной территории. Если возьмем Уфу, здесь все показатели на уровне, более того, она входит в число лидеров в Российской Федерации, поскольку помощь для пациентов доступнее, да и у людей отношение к своему здоровью несколько иное.
Территория республики считается сложной по организации любой помощи – онкологической, кардиологической. Самая большая проблема в том, что у нас есть отдаленные территории с низкой плотностью населения, где никогда не будет возможности организовать медицинскую помощь на должном уровне. Почему? Потому что специалист туда не поедет работать. Для того чтобы хирургу быть успешным в своей профессии, ему нужно оперировать каждый день, а там это невозможно.
Мы живем в системе ОМС, которая мало чем отличается от платной, частной медицины. Разница только в том, что за человека платит не он сам, а фонд ОМС через страховую компанию. Финансовая устойчивость, развитие учреждения зависят от того, насколько много больных она лечит и какими методами. То есть, если в медучреждении большой поток пациентов, в нем используются высокотехнологические методики лечения, то оно будет на плаву и сможет развиваться. Что невозможно сделать в районах с низкой плотностью населения с одной маленькой ЦРБ. Наверняка помните историю с учалинским роддомом, где было всего несколько родов в месяц? Люди протестовали против его закрытия, но его функционирование с экономической точки зрения было нецелесообразным. Прежде всего из-за нехватки квалифицированных специалистов.
Подобные больницы никогда не будут развиваться, их необходимо централизовать, обеспечив больным транспортную доступность. Было бы здорово, если бы на базе нескольких районов создали одну крупную центральную больницу. В этом случае в медицинских учреждениях будут и современные технологии, и хорошие доктора. Больные от этого только выиграют, получив совершенно другую помощь. В Белорецке, к слову, сейчас абсолютно иной уровень медицины, и врачи другие. В Учалах такого никогда бы не было.
Люди, к сожалению, этого не понимают. Также как сейчас онкологические больные не всегда осознают, каким лечением их обеспечивают. Иногда происходят довольно любопытные и показательные ситуации. Лечение, в том числе и раковых заболеваний, как известно, получают по месту прописки. Но приезжают северяне в родные края и хотят, например, пройти здесь иммунотерапию. Однако для этого требуется «направление 057», чтобы лечение было оплачено фондом ОМС того региона, где пациент проживает.
Больной заявляет: мол, какие проблемы, без всяких направлений все оплачу сам. Когда начинаем считать и только препаратов выходит на 700 тысяч рублей, он, мягко говоря, начинает удивляться. Причем это лекарственные средства, приобретенные через торги, аптечная сеть добавляет дополнительную наценку, кроме того, есть еще и расходный материал, плюс работа врачей, медсестер и т.д. Начиная понимать что к чему, человек едет лечиться к себе, с анализом цифр приходит понимание системы «бесплатного» здравоохранения.

– Кстати, многие сегодня, благодаря общению с жителями других стран через социальные сети, делают вывод: не все так плохо с медициной в нашей стране, когда начинаешь сравнивать.
– Ей, конечно, не хватает финансирования. Нужно строить новые больницы, внедрять современные технологии, создавать условия для людей. Финансовые вливания, появившиеся в последние годы, должна получать вся система здравоохранения, а не только онкологическая и кардиологическая службы.

Диспансеризацию всем надо проходить

– Сегодня на первый план выходит ранняя диагностика. А если у людей нет рядом хорошей больницы?
– Нужно проходить диспансеризацию, финансируемую системой ОМС. Для тех, кто готов оплатить дополнительные услуги, существует чек-ап. У меня немало знакомых, друзей, людей небедных, которые подобное обследование стоимостью восемь тысяч евро, проходили раньше в Германии, плюс еще перелет. Сейчас перестали это делать, так как это есть и в Уфе. Для сравнения: если в Москве такой чек-ап обойдется в 250-350 тысяч рублей, то у нас в 60-70. К нам москвичи приезжают и удивляются: платная услуга по колоноскопии с наркозом стоит около четырех тысяч рублей, быть такого не может! У нас все минимизировано, Минздрав жестко контролирует ценообразование, поэтому, условно говоря, платные услуги какой-то значительной выгоды онкодиспансеру не приносят. Но в то же время такой парадокс: некоторые из моих знакомых, которым не жалко оставлять такие суммы в тех же ресторанах, почему-то не хотят потратить их на чек-ап. Видимо, менталитет такой. И бесплатную диспансеризацию, к сожалению, они тоже проходить не будут.
С другой стороны, в онкодиспансере сегодня двухмесячная очередь на такое обследование, значит, многие рады такой возможности. Раз в два года после сорока лет надо регулярно проверяться. Подчеркну, это для тех, у кого нет времени ходить по поликлиникам, но они в состоянии заплатить за удобства.

– А кому платить нечем?
– Надо проходить диспансеризацию в поликлиниках по месту жительства. Важно правильно организовывать ее на местах, респуб­ликанский Минздрав этот вопрос жестко контролирует. Еженедельно на совещаниях мы видим «зеленые» учреждения, «красные».
Если, к примеру, за месяц не выявили ни одного повышения глюкозы, проверив при этом 500 человек, значит, либо процедуры неправильно провели, либо данные неверно проанализировали, а, возможно, анализы и вовсе не сдавались. Все эти значимые цифры идут от первичного звена. В последнее время и здесь, повторюсь, происходят позитивные изменения.
Второй момент: как можно заставить человека пройти диспансеризацию? В Японии, например, если ты проигнорировал профилактический осмотр, на работу тебя не возьмут. Более того, в случае болезни свое лечение придется оплачивать самому. В Европе тоже не все так просто: не прошел осмотры, часть лечения возмещаешь из своего кошелька. Но у нас это невозможно сделать, поскольку основная масса населения – люди небогатые. Поэтому, на мой взгляд, должны применяться не карающие меры, а стимулирующие. Позаботился вовремя о своем здоровье, прошел вовремя профилактический осмотр – получи десять тысяч рублей. И об этом, в случае принятия такого решения, надо писать в газетах, говорить на радио, телевидении, в соцсетях, размещать информацию на билбордах. Здесь либо мы ничего не делаем, оставляя все как есть, либо решаем этот злободневный для государства вопрос.
Мне пришлось столкнуться с тем, как происходит диспансеризация на местах. Один из наших докторов в Стерлибашево две или три недели помогал онкологу. Он рассказывал, как медсестра буквально вылавливает больных, ходит вечерами по домам, чтобы получить, простите, кал на скрытую кровь, потому что люди сами не идут, игнорируют все приглашения. Это не совсем правильно, получается, что главврач, которого контролирует Минздрав, заставляет начмеда, тот в свою очередь настойчиво просит терапевтов и фельдшеров заниматься решением этого вопроса. И все вместе они бегают за пациентами, чтобы они прошли диспансеризацию.

– Чем, с вашей точки зрения, можно объяснить такое равнодушие к собственному здоровью?
– Человека можно двумя путями заставить: либо наказывать, но он этого не поймет, поскольку просто лечиться не будет, либо стимулировать. А мотивация в десять тысяч рублей – это деньги. И ради того, чтобы после диспансеризации ему выплатили такую сумму, он придет. Я считаю, что для России это самое важное решение: стимулирование профилактических мероприятий, направленных на сохранение своего здоровья, раннее выявление не только онкологии, но и других заболеваний – сердечно-сосудистых или того же диабета. Диспансеризация – она же многогранная. Сахар выявили, начали лечение, чтобы держать его на уровне. А это значит, что нет микроангиопатии, в итоге избегаем инфаркта и инсульта, люди живут и работают дольше. Для страны это экономически выгодно.

– Можно говорить, что обычная диспансеризация в поликлинике равноценна по результатам чек-апу?
– Почти. В рамках диспансеризации на ранней стадии можно выявить шесть основных нозологий, которые стоят на первом месте в структуре онкологических заболеваний. Маммография – это проверка молочной железы. ФГС исключит или покажет новообразования в кишечно-желудочном тракте. Кал на скрытую кровь и, если есть показания, колоноскопия дадут полную информацию по раку прямой или ободочной кишки. Анализ крови на ПСА – это раннее выявление рака простаты. Даже рядовой мазок на приеме у гинеколога позволит избежать многих бед. Выполнив обычное УЗИ, можно увидеть, что происходит в печени и почках.

– Есть ли какие ранние признаки раковых заболеваний, которые должны насторожить человека? Например, похудение без причины, непонятная усталость, увеличение лимфоузлов…
– Все это уже явные признаки, которые относятся к четвертой, поздней, стадии. Рак в самом начале появления в организме не имеет никаких клинических проявлений. Он диагностируется только при медицинском профилактическом осмотре, диспансеризации либо случайно. Пришел, допустим, человек в поликлинику с обострением простатита или с травмой, сделали ему УЗИ и увидели образование в почке. Оказался рак.
Или записался пациент на прием к урологу с жалобами на мочеиспускание, сдал анализ на ПСА, он оказался высоким, далее ТРУЗИ,
МРТ, взятие биопсии и, к сожалению, онкология. Хотя пришел, казалось бы, с обычной аденомой.

Ставка на тех, кто радеет за идею и службу

– Профилактика онкологии сегодня возможна?
– Есть самые страшные, генетически обусловленные виды рака, которые развиваются в молодом возрасте. И есть возрастные. Профилактика некоторых заболеваний возможна. Прививка от вируса папилломы человека (ВПЧ), например, формирует у человека иммунитет. Судя по опыту Австралии, через пятнадцать лет она приводит к снижению заболеваемости раком шейки матки. Регулярное прохождение колоноскопии и удаление обнаруженных полипов – это профилактика рака толстой кишки.
Если говорить в общем, профилактика всех заболеваний, в том числе и онкологических, – это правильное питание, активный и здоровый образ жизни и крепкий иммунитет. Когда занимаешься собой не от случая к случаю, а регулярно и много ходишь пешком, бегаешь, плаваешь, не злоупотребляешь алкоголем. Мутирующие клетки появляются ежедневно, но крепкая иммунная система в состоянии с ними справляться.

– Адель Альбертович, вопрос в некоторой степени личного характера. Возвращаясь к началу нашего разговора: на должность, в которой сегодня работаете, вы легко согласились?
– Не стану скрывать, долго думал, советовался с коллегами, наставниками, потому что работа очень и очень ответственная. Первые три месяца, когда навалились и хозяйственные вопросы, и реформирование, признаюсь, практически перестал спать. Но шаг за шагом все встало на свои места. Когда в команде работают профессионалы своего дела, люди, болеющие за идею, за службу, работать значительно легче и продуктивнее.

– Когда начали получать моральное удовлетворение от работы в должности руководителя крупнейшей больницы респуб­лики?
– Когда филиалы начали потихоньку открывать, когда телемедицина появилась. Знаете, все интереснее становится работать, потому что видишь результаты своего труда. Когда оперируешь полтора-два часа в день, три – в сложных ситуациях (а это важно, чтобы оставаться в профессии), результат виден практически сразу: это выздоравливающий пациент.
Административные проекты показывают результаты минимум через полгода. Без участия в конгрессах, общения со своим профессиональным сообществом тоже никак не обойтись. Важно лечить, важно оставаться врачом. Заниматься только административной деятельностью я бы не хотел. Современная хирургия дает быстрый результат, поэтому получаешь удовлетворение от своей работы. У нас сегодня пациенты, которые в основном излечиваются. Есть, конечно, и те, которым только продлеваешь жизнь. Когда я начинал работать, ко мне ежедневно привозили по 10-15 человек с четвертой стадией рака, тех, кого можно было поставить на ноги, если бы лечение начали вовремя. Именно тогда пришло понимание, что должны быть филиалы, где должна быть диагностика МРТ, КТ, биопсия и, конечно, химиотерапия. Не надо возить людей за сотни километров, к чему мы сейчас с трудом, но приближаемся.
Первые три месяца хозяйственной работы у меня было много сомнений: хотелось вернуться в свою понятную, по-своему счастливую жизнь хирурга, но потихоньку втянулся. К слову, как уже говорил, количество жалоб сейчас резко уменьшилось, благодарностей больше. Только в этом году расстался с целым ящиком добрых писем от пациентов из Сибая. В систему «Инцидент» и Минздрав сегодня обращаются в основном родственники пациентов, которым уже ничем нельзя помочь. Они не могут согласиться с тем, что их родным отказали в лечении, а его уже и не назначишь. Если вливать «химию», больной погибает в течение полутора-двух часов или полутора дней, причем не от основного заболевания, а от присоединения токсичности этого препарата. Кто-то из родственников это понимает, а кто-то нет.

– Если говорить с высоты сегодняшнего вашего опыта в должности главного врача онкологического диспансера: что все-таки стало «волшебной палочкой» в изменении ситуации в отрасли?
– Программа борьбы с онкологическими заболеваниями. И соответствующее финансирование. Для сравнения: если бюджет нашего учреждения на лекарства в 2018 году составлял 256 миллионов, то сейчас 4,7 миллиарда.
– Последний вопрос: каким нужно быть руководителю сложного во всех смыслах крупного больничного учреждения, чтобы сохранить себя и свои принципы в профессии?
– Ответ здесь простой: нужно любить свою профессию! Чтобы с удовольствием идти каждое утро на работу. И домой потом с таким же настроением возвращаться. Мои дети – сын и дочь – продолжили династию врачей. Для меня очень важно, чтобы они остались верными избранному делу и приносили пользу своей стране.

Фотографии А.Нурмухаметова.