НАШ ДОВЛАТОВ

«Нет географической провинции,

есть провинция духовная»,

– одной ёмкой фразой писатель поставил диагноз сонной провинциальной общественности, которая уверена, что ничего хорошего в их родном городе никогда не будет, и местным чиновникам, которые уверены, что одного факта рождения в Уфе недостаточно, чтобы носить гордое звание уфимца.

«Что он сделал для этого города? Он же уехал отсюда младенцем!» – удивлялся предъюбилейному оживлению поклонников Довлатова один из уфимских градоначальников. Удивительно, как при таком отношении на доме, где со дня своего рождения жил будущий писатель, появилась памятная табличка. Да, невзрачная – про нее шутили, что заказана она в похоронном бюро. Да, с неверными датами – проверить информацию об уфимском периоде жизни Довлатова не хватило ни времени, ни желания. Повесили ее рядом с водосточной трубой в лютый мороз, когда очередная дата со дня рождения была безнадежно упущена, но отчитаться перед вышестоящим начальством в уходящем году нужно было обязательно.

Вся история борьбы за сохранение наследия Сергея Довлатова и какое-то бездействие или даже противодействие местных властей достойны трагикомической повести в духе самого писателя. Но не нашелся пока талант, подобный довлатовскому, чтобы описать эту историю в колоритных образах и любопытных деталях.

«Жизнь продолжается,

даже когда её, в сущности, нет»

Сергей Довлатов ушел из жизни 30 лет назад, когда только начиналось триумфальное возвращение на родину его произведений. Это сейчас Довлатов – один из самых издаваемых русскоязычных писателей мира. А при жизни писателя уже готовая к изданию тюремная повесть «Зона» была разобрана в таллинской типографии, а потом тайно вывезена на Запад на микропленке. Многие годы спустя, Довлатова открывали заново. Как вспоминал его нью-йоркский друг Александр Генис, на вопрос Александра Солженицына: «Что у вас было нового без меня?» – ему принесли свежеотпечатанный томик довлатовских рассказов.

Печатная машинка «Ундервудъ»

С тех пор наш современник Сергей Довлатов стал самым популярным в стране классиком, а четыре его сборника даже вошли в сотню книг, рекомендованных Министерством образования России для внеклассного чтения.

В Петербурге, с которым плотно связана биография Довлатова, он – фигура культовая. Ради него там даже пошли на уловку, чтобы обойти закон, – установили памятник без постамента, по особому распоряжению властей. В городе, пережившем не одну волну переименований и монументальных сносов, должно пройти не менее 30 лет, прежде чем разрешат увековечить память исторической личности. То есть памятник Довлатову мог появиться только в этом году. Однако, невероятная популярность писателя уравновесила все иные доводы – у дверей своего дома на Рубинштейна Сергей Донатович навсегда остановился 5 лет назад.

«Чем безнадежнее цель, тем глубже эмоции»

В Уфе, в которой началась его биография, до сих пор бьются за право называться родиной любимого миллионами писателя. И доказывать это приходится прежде всего самим уфимцам, которые в большинстве своем не догадываются, что именно в этом городе он не просто родился, но, по его собственному признанию, получил «первый литературный импульс». Давайте представим, какой бы могла быть Уфа Довлатовская, если бы удалось реализовать идеи сразу нескольких инициативных групп жителей города. Каждой такой идее нужна поддержка как можно большего числа людей. Потому что только так можно что-то сделать. И здесь опять мы вспомним Довлатова:

«Двое — это больше, чем Ты и Я. Двое — это Мы…»

Монументальная роспись портрета

Сергея Довлатова

В 2019 была первая попытка согласовать изображение портрета Довлатова на внешней стене дома ул.Гоголя, 56. Как раз там расположены окна квартиры, где жил со своей матерью будущий писатель. Худож-ик Вадим Хасанов разработал три эскиза, которые были размещены для публичного опроса на стене сообщества «Двор Довлатова» в сети «Вконтакте». По результатам голосования, в котором участвовали 1300 человек, был выбран лучший эскиз.

Монументальная роспись на доме Сергея Довлатова

Монументальная роспись арки с ул.Гоголя

Во внутренний двор дома по ул.Гоголя 56 в основном можно попасть через арку. Тут само собой напрашивается изображение встречи с Андреем Платоновым. Эта роспись могла бы стать неким порталом в мир Довлатова.

Довлатовский дворик

Двор дома Довлатова в Уфе по улице Гоголя, 56 напоминает дворы – колодцы Ленинграда, где Сергей Довлатов прожил большую часть своей жизни. Войдя во двор со стороны улицы Гоголя через арку, можно выйти между домами 35 и 37 по улице Коммунистическая.

В сентябре 2018 года проект «Двор Довлатова» попал в пятерку лучших на форуме активных горожан «Живая Уфа». По окончанию форума была создана инициативная группа (куратор Артур Рахметов), которая организовала открытые встречи и стратегические сессии, а также провела опрос жителей дома. На основании полученных данных были выявлены основные принципы, цели и задачи для проектирования двора.

Детская площадка с маленьким Довлатовым

Современная детская площадка из экологических материалов с разнообразными сценариями игры для детей разных возрастов. На территории детской площадки предлагается разместить арт-объект «Малыш Довлатов» из современных материалов с тактильными особенностями. В идею арт-объекта легло воспоминание матери писателя об уфимской встрече с Андреем Платоновым, который пытался ущипнуть маленького Довлатова за щечку.

Двери с цитатами Сергея Довлатова

Во дворе огромное количество различных дверей, и авторы проекта предложили расписать их цитатами Довлатова. В арсенале писателя много глубоких и остроумных высказываний.

Стол с уличной библиотекой в соседнем дворе

Во дворе домов по соседству предлагается поставить стол с уличной библиотекой, где можно было за стаканчиком кофе почитать книги. Такой формат хорошо подходит сюда по простой причине, поскольку рядом находятся различные заведения общепита, что тоже усиливает туристический потенциал «Двора Довлатова».

Будка сотрудника НКВД при входе в арку

В довлатовском доме проживали сотрудники НКВД. Один из жильцов в третьем поколении рассказал, что во время войны возле арки была будка сотрудника НКВД и шлагбаум. Во двор впускали не всякого, и дом хорошо охранялся. Было предложено воссоздать будку сотрудника НКВД, куда можно было зайти и по QR-коду скачать на телефон аудиогид по двору.

Клуб жен сотрудников НКВД в подвале дома

Не только вход во двор был ограничен, но и за его пределы выйти было сложно. Поэтому для жен сотрудников НКВД в подвальном помещении был сделан клуб, который могла посещать и мать Сергея Довлатова. Говорят, что подвал несколько раз сильно затапливало, и там сейчас ничего нет.

Арт-объект «Встреча писателей»

Сергей Довлатов фактически сам подсказал идею для своего будущего памятника, рассказав в повести «Ремесло» о возможной встрече с Андреем Платоновым. Эта идея, витавшая в воздухе, весной 2020 года даже попала в шорт-лист Всероссийского конкурса «Культурный след». И хотя проект будущего арт-объекта в финал не вышел, городские власти впервые назвали место для будущего памятника Довлатову в Уфе – в сквере рядом с филармонией, в двух шагах от дома, где прошли первые месяцы жизни писателя.

«Встреча писателей». Автор – Н.Карасева

Символично, что прежде на этом месте стоял памятник Гоголю, из «шинели» которого, как известно, вышла вся русская литература. Идея понравилась многим знаменитым художникам и скульпторам России: уже есть различные варианты – от абстрактных скульптур до шутливой композиции из трех фигур (Довлатова, его мамы и Платонова), в которой можно было бы дотрагиваться до щечки будущего писателя. Конкурс на эскизы будущего памятника пока не объявлен, но интерес к будущему проекту уфимские меценаты уже проявили.

Довлатовский сквер

Арт-объект «Встреча писателей» имеет все шансы стать центром культурной жизни Уфы. Здесь, по замыслу авторов проекта, может быть заложен Литературный (Довлатовский) сквер, который знакомил бы уфимцев и гостей города с культурой Башкортостана. В честь знаменитых писателей, родившихся на территории республики, планируется посадить деревья. В память об выдающихся литераторах, которые приезжали в Уфу, здесь можно было поставить именные скамейки. В проекте предусмотрены информационные стенды с QR-кодами для скачивания видеоскетча с историей арт-объекта и отрывками произведений писателей, связанных с Башкирией.

Литературное кафе «Довлатов»

В Уфе уже было кафе, посвященное великому земляку, но оно располагалось вдали от дома Довлатова, на территории одного из самых дорогих торговых центров города. Новое заведение в формате «кофе+ книги» планируется открыть внутри «Довлатовского квартала». Для начала рассматривается вариант небольшой книжной лавки, в которой вместе с сувенирами и книгами Довлатова, можно будет выпить кофе «Довлатте» со вкусом «утренней горечи, заслоняющей вчерашний позор».

Уфимский музей Довлатова

Идея музея Довлатова возникла относительно недавно. Во время Первого Довлатовского фестиваля «Литературный импульс». Там были представлены две инсталляции. Одна экспозиция рассказывала о возможной встрече в башкирской столице маленького Сережи Довлатова и его мамы с Андреем Платоновым. Другая представляла из себя рабочий кабинет Довлатова с легендарной печатной машинкой «Under wood Typewriter» (1910). Именно на такой машинке Довлатов написал свои лучшие произведения. Учитывая современные технологии, было решено проработать концепцию музея и подумать о его наполнении экспонатами, рассказывающими о Довлатове и его времени.

Довлатовский фестиваль

«Литературный импульс»

Первое мероприятие в Уфе, посвященное Сергею Довлатову, прошло в Лайфстайл Центре «Башкирия» 3 сентября 2020 года, в день рождения писателя. Это – первое событие, с которого в России началась подготовка к юбилею Довлатова. В 2021 году ему исполнилось бы 80 лет.

Сергей Довлатов родился в Уфе, и в этом городе, по собственному признанию, получил «первый литературный импульс». Отсюда родилось и название фестиваля – «Литературный импульс». По замыслу организаторов, сам фестиваль должен дать творческий импульс нашим современникам.

Организаторы фестиваля

Юрий Малофеев и Артур Валеев

Во время фестиваля артисты «Мастерской театральных миниатюр имени Меня» представили самые известные байки из «Записных книжек» Довлатова. Известный телеведущий Сергей Майоров прислал из Москвы поздравление в связи с открытием фестиваля и прочитал одно из стихотворений Сергея Довлатова. Первый Довлатовский фестиваль «Литературный импульс» в Уфе завершился показом фильма Алексея Германа-младшего «Довлатов», который был предоставлен авторами фильма для бесплатного показа в честь дня рождения писателя.

Постановка театральной мастерской имени Меня

В рамках Довлатовского фестиваля прошел онлайн-конкурс коротких историй «в довлатовской манере» – «Соло на смартфоне». Название конкурса также было навеяно произведениями Довлатова – «Соло на ундервуде» и «Соло на IBM». На конкурс было прислано более 100 рассказов от 42 авторов. Жюри возглавил известный писатель Айдар Хусаинов, который является главным продолжателем довлатовских традиций в Уфе. Победителями конкурса стали Булат Галиев (первое место), Ирина Фролова (второе место) и Ирек Муктасаров (третье место). Конкурс решено продолжить. Свои веселые истории из жизни любой желающий может опубликовать в общедоступной группе «Фейсбука» – «Литературный импульс. Фестиваль». Такие же группы будут созданы и в других социальных сетях.

Онлайн-конкурс «Соло на смартфоне»

Истории «в довлатовском стиле»

Ирина Фролова

* * *

Тоже потренируюсь в воспоминаниях. Где-то нулевые…

Среда. Как-то с отцом поехали на трамвайчике в университет. От Аксакова до Свердлова (уфимцы знают). Ранняя весна. Утро. Я захожу первой. В середине трамвает стоит/дремлет бомжик. На полпути трамвай резко дергает, отец из конца трамвая бежит вперёд, прихватывает сонного бомжа, сбивает кондуктора и все вместе они падают на лестницу первой двери. Мат, крики... Вытаскиваю отца из этой куча-малы, отряхиваю, поправляю его шляпку.

Идём дальше пешком. Злобный взгляд папы.

Четверг (следующий день). Опять я захожу первой. Отец стоит в проходе.

– Пап, ты чего там стоишь, иди сюда.

– Ага, конечно!!. (арго)... У меня портфель прижало!!

Ну что, пока он там стоял, кто-то ушлый снял его кашне (гордость несусветная, привёз из Турции, в «огурцах»). Выходим. Внимательно посмотрел на меня и сказал: «Знаешь, кызым, я больше с тобой не поеду, одни неприятности с тобой». Занавес.

Неля Усманова

* * *

Подошла моя очередь в столовой на работе. Повариха спрашивает:

– Какой суп желаете?

– Щи, – говорю.

– Вам со сметаной? – спрашивает дальше повариха.

– А сметана входит в стоимость? – говорю.

– Нет, – отвечает она, – ложка – 15 рублей.

– Не надо тогда.

Тут впереди стоящая девушка оборачивается на меня, осматривает с ног до головы презрительным взглядом. В ее глазах читается: «Ну и нищеброд! Ложку сметаны зажал».

Повариха выводит ее из этого сеанса презрения:

– Что будете?

Девушка поворачивается к ней:

– Макароны!.. Двойную порцию, пожалуйста!

Булат Галиев

* * *

Было время, работал в издании, которое критиковало деятельность тогдашней власти в республике. Готовлю материал, звоню в профильное министерство, прошу дать комментарий. Тот отказался, узнав какой ресурс, я представляю. А вопрос-то плёвый был. Но время потрачено, лишние знаки – друг гонорара. В статье так и написал. Мол, общались с чиновником, имя и фамилия, он отвечать не захотел.

– Почему про меня написали? – обиженно звонит нам.

– Ну как же, как было, так и отразили.

– Мне сделали внушение! – жалобно прозвучало с другого конца телефонного провода. – Даже простое упоминание у вас моей фамилии чревато.

Алексей Шушпанов

* * *

В начале 2000-ых делегация в составе редакторов и журналистов республики ежегодно выезжала в Москву для участия в международной выставке «Пресса». Целую неделю жили в центре столицы, общались с коллегами из других регионов, делились друг с другом опытом. Не обходилось и без розыгрышей, все-таки творческие люди еще те затейники. Однажды в составе нашей делегации выехала недавно назначенная, главный редактор газеты, скажем, «Н-ских известий» Надежда Ивановна, дама в элегантном возрасте. До этого она долгие годы проработала в школе и это был ее первый выезд в составе делегации из представителей СМИ. Заселились мы все в гостиницу, началось неформальное общение. Каждый сам разнообразит свой досуг, а несколько редакторов-мужчин решили разыграть Надежду Ивановну. Начали звонить ей в номер и предлагать услуги, сами понимаете какие))). Естественно, настойчивые предложения «ухажёров» Надежда Ивановна вежливо отклоняла весь вечер. А утром, спустившись на завтрак, рассказала нам о сервисе, который ей в этой гостинице предлагали. «Самое интересное, девочки, – заговорщически подмигнула она, – один из этих парней разговаривал с башкирским акцентом».

Неля Гайнетдинова

* * *

Дед Матвей, когда узнал, что тяжело болен, не поехал в районную больницу, а сам себе сколотил гроб, заказал чугунную оградку и стал ждать смерти. В советское время ездили по деревням фотографы – шабашники. Приехал в село Магинск и такой фотограф. И вот, тогда решил дед – чудак человек! – еще и похоронными фотографиями запастись. В помощники он взял соседа Василия. Начали с того, что занесли в избу обитый черным сатином гроб и поставили на две табуретки. Зеркало в простенке закрыли платком, перед иконой зажгли свечку, остановили часы ходики, и дома стало тихо, как в склепе. А за окном светит солнышко, птички поют, в такой день даже понарошку умирать не хочется.

– О-хо-хо-х, – печально вздыхает старик и долго крестится. После этого выбритый и пахнущий одеколоном дед Матвей садится в гроб, немного освоившись, ложится на спину и складывает руки на груди. С благоговейным страхом глядит Василий на бледное лицо (пудру не экономили), впалые щеки (зубные протезы вынули) и, кажется ему, что старик и в самом деле умер. Василий выпивает вторую рюмку водки, закусывает огурцом. Затем садится у ног покойника и делает вид, что хоронит родного человека.

На следствии фотограф покажет: «Я, как зашел, сразу почувствовал неладное. Ни тебе шушукающих стайки старух, ни бестолково снующих туда-сюда родственников»? Но это было потом, а пока фотограф церемонно, как это принято на похоронах, пожимает руку Василию, со скорбящим и кротким видом устанавливает аппарат на трехногий штатив и делает пару кадров, когда не надо говорить: «Внимание, снимаю» или дурацкое: «Сейчас вылетит птичка». Щелк, щелк и дед Матвей в мгновение ока был приобщен к потустороннему миру, всего-навсего за двадцать пять рублей. Двадцать пять рублей – деньги в деревне не малые. Василий кашляет в кулак и косится в сторону гроба, не зная, что ответить.

Будто тень от облачка пробегает по торжественно серьезному лицу покойного. На следствии дед покажет: «Это фотографу всего-то «четвертак», а ему на эти деньги целый месяц жить. Приличные люди так себя не ведут. У людей горе, а он, жмот бессовестный, свой карман набивает». Злится дед и думает: «Стоит мне чихнуть, пальцем шевельнуть, не то, что деньги, свое имя забудешь, а то хватит удар и дух вон». Это в гробу дед Матвей был смирный как ангел, а так по жизни, он человек озорной, любит шутки шутить. Лежит старик в гробу и начинает его от собственных фантазий разбирать смех, будто черти за пятки щекочут.

Фотограф слышит за спиной шорох, скрип и медленно, медленно, будто ему к затылку приставили пистолет, оборачивается.

Спаси и помилуй!!!

Покойник, который только что лежал в гробу, теперь сидит в гробу!

Сказать, что это страшно – значит, ничего не сказать. На очной ставке фотограф с дрожью в голосе расскажет: «У меня волосы на голове зашевелились, спина одеревенела, ни вздохнуть, не выдохнуть не могу. Ей богу, как в кино, как его… «Вий», сейчас думаю, гроб сорвется и начнет летать по дому. Схватил я тогда, как главный герой фильма сапог, ну да, что под рукой было, фотоаппарат со штативом и запустил в нечистую силу, то есть в ожившего покойника».

Свидетель Василий, косвенно подтвердит показания обвиняемого. «Дед, понимаешь, сидит в гробу и еле-еле, чуть дыша, разводит руками: «Мол извини, старого дурака, сейчас все объясню».

«Как не понять этого?»

«А этот, глупая голова, по-варварски кидает в покойника, то есть в живого деда, свой аппарат на ножках. И бах… старику прямо в лоб».

Уголовное дело, больше похожее на комедию или анекдот, мало веселит капитана милиции Раиса Кашапова. Каждая из сторон отрицает свою вину.

«Какой я хулиган? – кричит дед Матвей и мотает перебинтованной головой. – Общественный порядок не нарушал. Я у себя дома, что хочу, то и делаю. Нет такого закона в человека тяжелый предмет кидать».

«А есть закон объявлять себя покойником и в гроб живым ложиться? Самозванец! Покойник должен лежать в гробу неподвижно, а если он встает из гроба, то он уже не покойник, а хулиган!» – доказывает свое фотограф и требует деньги на починку фотоаппарата.

Дед Матвей и фотограф глядят друг на друга и тяжело дышат. Минута проходит в молчании.

Капитан милиции начинает уставать и злиться. Послушать со стороны – не расследование, а какая-та сущая мистика!?

«Дело запутанное, будем действовать по всем правилам юриспруденции», – строго говорит следователь и звенящим голосом добавляет: «Необходим следственный эксперимент!»

«Следственный эксперимент» действует, как холодный душ.

Фотограф вскакивает со стула и начинает махать руками: «Вспомнить страшно. У меня духа не хватит. Увольте».

Дед Матвей, наделенный мужеством, присущему самому дьяволу, от предложения еще раз выступить в роли покойника, глубоко вздыхает и трясет бородой.

«А ну его к черту, ваш э-э-эксперимент».

Чудесная перемена. Все сходятся в одном – дело и яйца выеденного не стоит. Скрипит перо, стороны быстро подписывают нужные бумаги и торопятся распрощаться. Фотограф спешит на городской автобус, дед Матвей прячет очки с резинкой вместо душек во внутренний карман и тоже торопится распрощаться, от райцентра Караидель до села Магинск двенадцать километров.

Под стук пишущей машинки следователя Раиса Кашапова: «Уголовное дело прекратить за примирением сторон», завершилась эта история или, а если быть точнее, чуть позже.

Дед Матвей, увы, через два месяца умер.

Ирек Муктасаров

* * *

Однажды у меня появился гигантский Мао Цзэдун с зелеными губами и фиолетовым лбом. Спасибо Марианне Максимовской. Подарила картину в стиле Энди Уорхола мне на 30-летие. В Пекине, во время Олимпиады. Главная проблема кормчего состояла в том, что он был великим. Ну очень большим. Не проходил ни в ручную кладь, ни в сканер для проверки в аэропорту, ни даже в рамку металлоискателя. А снимать вождя с рамы и скручивать в трубочку на его Родине казалось почти кощунством.

Тогда я решил: то, что мне мешает, мне и поможет! Товарищу Мао было выделено отдельное место в такси, а в аэропорту я взял в руки метровое изображение и понес перед собой, как икону на крестном ходу. Эффект превзошел все ожидания. Несмотря на то, что Мао ушел в мир иной более чем за 30 лет до этого. Зал вылета парализовало. Воцарилась тишина. Передо мной расступались люди, особенно сотрудники правопорядка. Некоторые отдавали честь. Конечно, ни о каких проверках габаритов речи быть не могло. Даже за сверхнормативный багаж с телевизионным оборудованием доплачивать не пришлось. Таково было воздействие Мао. Но что до него российской стюардессе? В рукаве, ведущем в самолет, у меня нашелся аргумент и для нее: карточка аккредитации в Русском доме в Пекине, светская хроника из которого гремела даже больше, чем результаты атлетов на Олимпиаде. Так товарищу Мао было предоставлено отдельное место в бизнес-классе, и он с комфортом долетел в Москву. А затем на автомобиле был доставлен в телецентр.

Зелено-фиолетового вождя я оставил рядом с чемоданом на посту охраны телекомпании на первом этаже, под присмотром службы безопасности, пока сдавал в архив отснятые кассеты. Но когда вернулся, случилось страшное: Мао исчез. Его унес неизвестный. А охранник подумал, что мой товарищ… Похоже, что Мао Цзэдун в России востребован даже больше, чем в Китае.

Картину, конечно, я нашел и забрал. Взявший ее человек не мог объяснить мотив своего поступка. Казалось, портрет Мао просто ввел его в транс. Вот она, сила искусства.

Александр Жестков

* * *

Девочка из уфимского «Коммерсанта» брала у меня интервью.

– Чем занимается Союз писателей? – спрашивала она.

– Развитием литературы,– отвечал я.

– А конкретно? – не унималась девушка.

– Пишем тексты, обсуждаем тексты молодых,– отвечал я.

– А конкретно вы чем занимаетесь? – не унималась девушка.

– Ну тогда не знаю, что вам сказать, – развёл я руками.

На следующий день я прочитал в газете «В Союзе писателей сами не знают, чем занимаются».

Айдар Хусаинов

***

Неклассическая семья. Она по вахтам, он... по своим делам. Мне все равно. Однако в последние два отъезда соседки ее муж подселивает даму. Женская солидарность взяла свое! Он даже не скрывал пассию. Понимаю, что любовницы бывают разные. Но соседка – миниатюрная блондинка, сорока пяти лет. Сменяет же ее коротко стриженная под мальчика женщина необъятного размера. Приветливая, но лучше была бы хмурой. Когда улыбается, ее золотой зуб наводит на меня страх. Тоже мне свет в окошке, дырка в лукошке. Первое время я здоровалась, а потом стала игнорировать.

Пока соседка режет пахучий лук в Тарко-Сале (она работает поваром), ее Володька кашеварит с этой золотухой. Фу.

Пару раз она попыталась со мной заговорить. Но бесполезно: я становилась неприступной стеной Шушей.

– Простите, я во внутренней эмиграции, – коротко отвечала ей.

Она не удивилась такому ответу.

– Как выйдешь, покалякаем. Балакать люблю. Это не лес валить, – ответила она мне.

Золотой зуб, жаргон, плюс пристрастие к соседу порождали к ней ненависть сильнее и сильнее.

Однажды зашёл сосед.

– Алка ногу подвернула, не могла бы вечером проведать ее?

– Нет. Я во внутренней эмиграции.

Он посмотрел на меня и говорит:

– Ну нет так нет. Обратись ко мне только.

– Ох, испугал бабу хреном, как говорится. – В общем, закрыла дверь перед его носом.

Прошло три недели. За это время изменилось многое. Например, я стала встречаться с женатым. Все мои принципы улетели в тартар на блюдечке с голубой каемочкой.

Теперь я здоровалась с Алкой, но она меня упорно игнорировала. Обиделась, видимо, что я ее не проведала. Оказывается, она тоже нежная натура, только почему-то упорно скрывала!

8 марта. Мой с женой. Я с вином. От тоски и одиночества пошла к соседке. В таком состоянии и вальс станцуешь с чёртом, лишь бы одной не оставаться.

Она меня не хотела впускать, но, увидев бутылку, радостно пригласила в квартиру.

В принципе, она ничего. И золотой зуб так интересно переливается на третий бокал. Тетка что надо, в общем!

– Мы с вами похожи, – говорю ей.

Она как засмеётся:

– Чем же? Ты меня меньше в три раза, младше в два и мужик у тебя красивый!

– Да ладно, Ваш тоже ничего.

Это я соврала. Сосед выглядит как экспонат из Кунсткамеры, серьезно. Какую часть его тела не возьми, везде – уродливая.

Она удивилась, но промолчала.

– Мы с вами в похожей ситуации.

– В какой? – изрыгнула она. – Поверь, детка, мы с тобой на разных континентах. Моя жизнь не то, что поле перешла, она весь лесоповал прошла в Воркуте.

– Я про то что, и вы любите женатого, и я...

Она резко вскочила, при этом уронив стол и стул.

– Ты что думаешь, что Володька мой любовник? Это брат мой, дура! Да я из-за такой... как ты, отсидела. Тоже одна... ходила к моему мужу. Зуб она мне в драке выбила. И я тогда как головой об дверь ее размазала. Показать наглядно?

Как убежала, не помню. Закрыла все двери и залезла под одеяло. Потому что это не женщина, это разъяренный Кинг-Конг. Как меня угораздило вляпаться в это дерьмо?

На следующий день пришел Володя.

– Ты не попадайся на глаза Алке. Береги себя. Поставь свечку себе за здравие. Я не шучу. Ей терять нечего. Она так Воркуту полюбила, что думает теперь, как туда вернуться. Страшная у меня сестра, но честная и справедливая!

Слава богу, что через две недели ее посадили. Она сломала челюсть охраннику за то, что тот не пустил бомжа в магазин.

Олеся Нематова