Радик КИРЕЕВ

Гуртоправщик

– Ты знаешь кто такой гуртоправщик? – внезапно спросил меня новый знакомый. Я не знал, хотя слово «гурт» мне было знакомо.

– Не знаю, – честно сказал я, – может, какая-то профессия?

– Верно! – подбодрил он меня. – Это сейчас просто – загрузил скот на машину и вперёд. А во время войны и какое-то время после скот на забой гнали своим ходом. Вот главного погонщика и называли гуртоправщиком, а в некоторых местах – гуртовщик. – Внимательно посмотрев на меня, он начал свой увлекательный рассказ. – Жили мы в одной из деревень Башкирии. Мама до войны окончила финансово-экономический техникум и по тем временам была образованной женщиной. Занимая достаточно высокий пост в райпотребсоюзе, часть зарплаты получала в деньгах, что было важно для выживания в тяжелейшие военные годы. Отец был на фронте. Мы учились, помогали взрослым в сельскохозяйственных работах, в домашних делах, как и все дети, играли в разные игры. А война тем временем продолжала испытывать людей на прочность, как на передовой, так и в тылу.

По закону военного времени каждый колхоз или совхоз, а также отдельные крестьянские артели должны были периодически сдавать мясо, молоко и молочные продукты, овощи, фрукты, ягоды и всё то, что помогало нашей армии бить фашистов. Плохо было, что разнарядку спускали сверху, не учитывая особенности определённой местности, материальное состояние людей. На всех членов семьи, вплоть до детей, кажется, с семилетнего возраста, возлагался налог. И если с растительной продукцией как-то можно было решить, то есть списать на непогоду, неурожай, насекомых-вредителей, то по мясу план был конкретный, его невыполнение грозило не только штрафами, но и реальным сроком заключения.

Собиралась скотина и угонялась на забой стадом, то есть гуртом. Из нашей деревни выгоднее было перегонять скот в Свердловск. Заводов в тех краях много, а рабочих кормить надо. Гурт начинали перегонять с конца апреля–начала мая по ноябрь. За сезон успевали сделать две ходки. На твой вопрос, откуда брали скотину для плана, отвечу: по-разному. В виде налогов за различные наказания, например, за невыплату алиментов. А кого-то просто обязывали продать. Лошадей и тракторов было мало, всё отдали для фронта. Крестьяне пахали на тощих и больных после зимовки бычках и коровах. И вот так набиралось от пятидесяти до шестидесяти голов. Чтобы их перегнать за 350–400 километров, требовалась бригада: гуртоправщик – главный погонщик и несколько помощников. Вот я и стал помощником. А гуртоправщиком был Якуп-абый, вернувшийся с фронта без ноги. До сих пор помню, как он пристёгивал заточенную под конус деревяшку ремнями к колену и к поясу. Так и ходил, даже мог слегка бегать. Трудился он в заготовительной конторе, но на период перегонки скота его подряжали погонщиком. Якуп-абыю выделяли лошадь, а мы, мальчишки, шли пешком, поэтому в дорогу брали запасную пару лаптей.

Когда стадо собрано, его взвешивают на полевом стане, определяют общий вес и заносят в сопроводительную ведомость. Мы тем временем собираем походные котомки. Помимо лаптей, рубах, портянок, брали главное – ед у, в основном это картошка и лук. У дяди Якупа была хозяйская, деловая хватка, да и сам по себе пробивной был человек и к тому же фронтовик. За это его уважало руководство. А уж как уважали его мы! Шли с ним с удовольствием. Правда, для этого приходилось бросать школу, успокаивая себя, что после войны наверстаем. Эту работу оплачивали и трудоднями, и деньгами, но, наверное, самое главное – в походе мы почти всегда были сыты. В дорогу выделяли несколько банок тушёнки, вяленого гуся или утку, мыло и командировочные деньги. Конечно, этого не хватало на дорогу, поэтому брали с собой рыболовные снасти. Большие крючки мастерили из кусочков проволоки, маленькие делали из скрепок. Если повезёт, доставали рыболовную сеть, плели из ивовых прутьев мережи, некоторые называют их «морды». Прикрепляли все это к седлу, как и пару приличных кусков брезента, которые сдуло с проходящего воинского эшелона. Мы их приспособили как укрытие, палатку.

И вот стадо собрано, документы на скотину готовы, командировочные получены. Выходили на заре. Как сказал один поэт:

Солнца не видно, но виден свет,

Путь угасает Млечный.

Это уже наступает рассвет,

В путь…

Маршрут проложен заранее и согласован с руководителями района. Проходил он в основном вдоль дорог, но по возможности сокращали. На ночёвку старались останавливаться возле населённых пунктов, поближе к людям.

Так как скотина была слаба, первое время делали частые остановки, чтобы животные могли меньше двигаться и больше щипать траву, пить. А уже через десять дней стадо поправлялось, округлялось и мы ускоряли ход. Со временем у некоторых коров появлялось молоко. Помощники их доили, часть пили сами, часть продавали или обменивали на продукты. Так же поступали и с пойманной рыбой.

Ходка не всегда проходила гладко. Бывало, и волки нападали. Расположились мы как-то на ночлег у реки. Красивейшее место горной Башкирии. С одного берега – скала, а с другого – равнина, заливные луга. И на речке чуть ниже – мелководье. Сколько мы там рыбы поймали – и на уху, и на жарёху хватило! Вечер, небо звёздное, потрескивают дрова в костре, мы сытые, пьём горячий чай из трав. Сказочно! Лежанку для ночлега делали просто: косили траву, чуть на солнце её подвяливали, потом сгребали в кучу, стелили брезент. По периметру забивали палки и сверху укрывали другим куском брезента. Вот такая палатка получалась. И от солнца хорошо, и тепло. Скотине корма и воды вдоволь, конь привязан.

Вдруг конь начинает перебирать копытами и показывать беспокойство. Якуп-абый велел дежурному взять факел и обойти стадо, на всякий случай поднял второго. Один взял факел, другой – кнут, и они ушли. Минуты через две услышали крик. Побежали к ним и увидели, что пара волков пытаются укусить одну корову за задние ноги. Перекусят сухожилия, обездвижат, а потом можно уже за горло. Увидев людей, звери не убежали, значит, не испугались. Зато испугались сами пацаны. Один из них резко взмахнул кнутом и попал волчице точно посередине тела так, что лопнул один сосок. Взвизгнув, волчица отскочила в сторону, облизала рану и скрылась в темноте. Волк, глядя на нас, оскалился, подпрыгнул на месте и рванул за подругой. Больше мы их никогда не видели. Хорошо, что они не успели навредить корове.

Кнут – атрибут любого пастуха, погонщика. В умелых руках становится достаточно грозным оружием. Мастерился он таким образом. Мы с ребятами ходили на зерноток, там в приводах для транспортировки и пересыпки зерна использовались ременные передачи. Они со временем изнашивались и рвались. На привод устанавливали новые ремни, а старые списывали и выбрасывали. Местные жители тут же пускали их в ход – изготовляли вожжи, шарниры и петли для калиток, ручки, да и многое другое. И делали кнуты. На выструганный под руку черенок – кнутовище с одного конца прибивали на гвозди или приматывали один край ремня, оставляя второй край свободным. Затем из части ремня делали петлю и прикрепляли с другой стороны кнутовища, чтоб кнут не выпадал из руки. Обычно длина кнута была около трёх метров, некоторые делали до пяти.

У нас тоже были свои именные кнуты. Во время отдыха мы соревновались в мастерстве владения им. Ставили банки, бутылки, палочки, сосновые шишки и сшибали их. Вроде бы игра, но, как и любая подвижная игра, она развивала в растущих организмах расчётливость, глазомер, ловкость, хладнокровие. Якуп-абый всегда поощрял эти соревнования как морально, так и материально. Например, победителю вручался кусок комкового сахара, а то и конфета.

Кнут одного из помощников спас Якуп-абыя от возможного ранения, а может быть, и от гибели. Догнал нас как-то милиционер на лошади и сходу говорит: «Поступил сигнал, у вас есть незаконное огнестрельное оружие – пистолет. Предлагаю добровольно сдать. Если не вернёте, то обыск, задержание, выяснение обстоятельств, статья, срок». «От кого сигнал, сержант?» – «Не ваше дело». – «Понятно, – ответил дядя Якуп. – Только учти, я фронтовик, имею ранение и выполняю задание особой важности государственного комитета обороны. Вот командировочные документы. Так что, посмотрим, кому будет хуже. А теперь обыскивай».

Не ожидавший такого отпора сержант понял, что его наскок не удался, но, чтобы не терять лицо, приступил к обыску. Проверил содержимое наших котомок, сбрую нашего коня. Наконец, ничего не обнаружив, он ускакал.

А предыстория такая. Остановились мы на ночлег в одной из деревень. Не успели решить вопрос ночлега, как подходят два нетрезвых типа. Один весь в наколках. «Поговорим», – сказал он Якуп-абыю с каким-то давлением, скрытой угрозой. Но Якупа этим на испуг не взять. «О чём?» – равнодушно ответил он. «Ты, я вижу, мужик стоящий, с тобой можно о делах перетереть. Понимаешь, братан, там две семьи голодают, им очень тяжело, их кормильцы погибли на фронте. Давай одну корову зарежем, спишешь на падёж, волков. Государство не обеднеет, а мы доброе дело сделаем, брат». «Я в этих мутных делах тебе не брат, но доброе дело могу сделать. Пусть приходят, разрешу им подоить коров», – ответил Якуп-абый, видимо, надеясь в душе на что-то хорошее. «Что ж, будем решать по-другому. Да, спортсмен?» – намекая на ногу, прошипел тот. Достал револьвер, и вот уже он хозяин положения. Страха и испуга не было, хотя оружие было настоящим. Я даже и подумать не успел, как один из помощников сбил револьвер кнутом. Звук кнута, и я ловлю револьвер на лету. Выстрелил бы тот тип или просто хотел напугать, кто его знает, но теперь я стал хозяином положения. Тряся обожженной кнутом кистью руки и изрыгая ругательства, этот несостоявшийся гангстер ретировался вместе со своим напарником.

Оружие я отдал Якуп-абыю, а он его выкинул в реку. При себе держать без разрешения нельзя, хотя искушение было велико.

... Шли километр за километром, день за днём, останавливаясь на ночлег в какой-нибудь деревушке. Через полтора месяца наш гурт достигал назначенного места. Скотина сдавалась один в один, а по весу даже с прибавкой. К прибытию в Свердловск мы доили коров, молоко продавали, а на вырученные деньги покупали одежду, обувь и гостинцы домой – сахар или конфеты. После получения документов о сдаче гурта нас кормили в заводской столовой и бригада выдвигалась на вокзал. Там по командировочным предписаниям покупались билеты до ближайшей к деревне станции. Якуп-абый сажал нас на поезд, а сам на коне возвращался домой. И так до следующего раза...

Закончил своё повествование этот неожиданный собеседник.

– А что с образованием? – спросил я.

– Всё хорошо. Наверстать упущенное помогла мама. Окончил среднюю школу без проблем, затем институт. Работал инженером-конструктором, имею патенты на изобретения. Теперь на заслуженном отдыхе. Живу в соседней области, но два-три раза в год обязательно возвращаюсь в родные края. Заряжаюсь энергетикой малой родины!

Попрощавшись, он ушёл в сторону автобусной остановки. А я еще долго сидел под впечатлением от его рассказа. Нам не понять, что пришлось пережить поколению войны, сколько испытаний выпало на их долю! Эти люди навсегда будут для нас примером стойкости и терпения.