Повесть «Кленовые листья». Часть 3

Первая часть - https://vatandash.rbsmi.ru/articles/literatura/Povest-Klenovie-listya--Chast-1-93161/

Вторая часть - https://vatandash.rbsmi.ru/articles/common_material/Povest-Klenovie-listya--Chast-2-105888/

Расима Шамилевна восстанавливалась долго и тяжело. Она грустной тенью бродила по комнатам, пыталась помочь Асме, но только мешала ей своим бесконечным нытьем и ненужными советами. Но после того, как споткнулась на ровном месте и сильно ушибла ногу, ей строго-настрого запретили вмешиваться в домашние дела. Она, изнывая от тоски и безделья, пыталась двигаться, перебирала старые фотографии и свои украшения, но от лекарств и пирогов Асмы полнела, чувствовала себя скверно. Когда приходила Шаура, она успокаивалась, садилась в кресло, закрывала глаза, но заснуть ей удавалось очень редко. Тихий, убаюкивающий голос Шауры, разговаривающей с отцом, возвращал к прошлому, и перед ее взором представала весело подпрыгивающая то на одной, то на другой ножке маленькая чернобровая девочка, и ей становилось плохо...

Расима была единственным и поздним ребёнком. Ее мама когда-то увела мужа у близкой подруги. Жили они в хорошем большом доме, у девочки было все: любовь, ласка, внимание, хорошая еда и красивая одежда. Отец работал в колхозной конторе главным бухгалтером, мать была учительницей пения и дочку особо не баловала, целыми днями пропадала в школе. Расима была главной помощницей в огромном хозяйстве, смотрела за цыплятами, мыла полы, поливала грядки. Мама очень хотела, чтобы Расима пошла по ее стопам, но девочка не любила петь, ненавидела ее огромный аккордеон с белыми клавишами и тянулась к математике. Иногда отец работал дома, и она часами наблюдала, как папа в очках стучал костяшками деревянных счетов, на которых маленькая Расима любила кататься по полу, когда он уходил на работу. Однажды девочка упала с них, разбила лицо, и отец тогда привёз из города маленький самокат. Все в деревне ей завидовали, но Расима была добродушная – довольные ребятишки катались по очереди. Когда подросла, в доме вместо счетов появилась чудо-техника – железный арифмометр «Феликс», и она быстро научилась на нем считать. Звук этой счетной машинки, словно щелчок пастушьей плетки по утрам, ей очень нравился. Но она итак спокойно отнимала и прибавляла в уме большие числа и уже знала, кем станет, когда вырастет. Отец радовался, что Расиме нравятся цифры, и привез ей из райцентра занимательную энциклопедию по математике.

Маленькая Расима вскоре превратилась в рослую светловолосую красавицу – вся в свою бабушку, как говорил отец, и знала, что на неё с восхищением смотрят не только мальчишки из класса, но и старшеклассники. Когда ребята подрались из-за неё в клубе, а соседский мальчик по ее приказу выкрал огурцы из соседского огорода, Расима поняла, что красота – всемогущая сила, способная вскружить не только головы деревенских пацанов. Как-то случайно услышала разговор своих учителей, которые говорили о том, что Расима, если будет умницей, то со своей внешностью пойдёт очень далеко. Если же будет плохо учиться и не поставит перед собой правильные цели, то вряд ли что-то путное из этой красоты получится. Расиму словно ударили по голове, всю ночь она не смыкала глаз и к утру уже знала, чего хочет в этой жизни. Она уедет в город, выучится, станет, как отец, главным бухгалтером, но никогда не вернётся в колхозную контору. Ее дети не будут кататься на счётах и играть с железным «Феликсом». В городе она обязательно найдёт красивого жениха с квартирой и будет самой счастливой на свете!

Расима окончила восьмилетку без единой четверки, сразу поступила в техникум, после – в институт. Она помнила про свои цели, старалась, не тратила драгоценное студенческое время на пустые свидания, по ней безутешно страдали сокурсники. Воспитанную, целеустремленную красавицу с аналитическим умом и холодным взглядом синих глаз заметили педагоги и особо выделили среди практиканток в Минфине, куда помогла устроиться знакомая отца. Ей все давалось легко, она до безумия любила таинственное царство чисел и расчётов, они ей даже снились по ночам. Однажды в комнатку рядом с институтом, которую ей сняли родители, приехала мать. Увидев дочь, с упоением чиркающую листы, исписанные цифрами, она с искренним удивлением хлопнула по коленкам:

– О Боже! Одного не могу понять – зачем тебе, девице, эти числа?

– Ты что, мама! Знаешь, как они поют! – Расима подняла свои васильковые глаза и с улыбкой посмотрела на маму. – Особенно красиво поют, когда сходятся вот так: по горизонтали и по вертикали!

Расима вскочила и, взвизгнув, закружила мать по комнате, но она все равно не поняла, как это цифры могут петь и почему ее дочь не слышит мелодию Баха, например, а музыку каких-то корявых и бездушных чисел.

А цифры у Расимы, действительно, пели! Институт она окончила без единой четверки, и ее с распростертыми объятиями – без опыта работы и звонков свыше – приняли на работу в Минфин. Трудолюбивая и ответственная девушка начала подниматься по карьерной лестнице как пушинка – легко и без особых хлопот. И ни разу не споткнулась! Расима была довольна собой, шла к своим целям незаметно для окружающих и непринужденно. Где нужно, легко перескакивала через ступеньки, пробегала по чужим головам и перебегала возможным соперникам дорогу, но делала это так искусно, красиво и с солнечной улыбкой, что ни у кого в голове даже не возникало какой-либо нехорошей мысли по поводу ее хитрости или коварства. С ней советовалось руководство, на неё начали заглядываться серьезные мужчины, но никто из них не разбудил в ней той заветной искорки, которая вдруг вспыхивает, как молния, и бросает в пламя, которое ничем невозможно погасить. Она была терпелива и ждала его – единственного, любимого. И, наконец, дождалась.

В министерстве шло совещание по развитию банковской системы. Расима заметила его сразу, и заветный огонь вдруг вспыхнул где-то глубоко-глубоко в ее жаждущем любви молодом сердце и пунцовым пламенем загорелся на ее лице. Высокий, осанистый, в светлом костюме, с сильным подбородком и густыми чёрными бровями, он сразу выделялся среди скучных серых и чёрных пиджаков. Она, собрав в своём синем взгляде всю свою девичью силу, в упор смотрела на него. Но его глаза, случайно встретившиеся с ней, скользнули холодным взглядом мимо. У Расимы бешено колотилось сердце, и ей казалось, что его стук слышит толстый сосед рядом. У неё пылали щеки, но незнакомый красавец, ни разу больше не посмотревший в ее сторону, после совещания прошёл мимо, даже не взглянув.

Расима потеряла покой. На следующий день попросила приятельницу из соседнего отдела навести про незнакомца справки и уже через пару часов знала о нем все. Зовут его Вильдан Гильманович, совсем недавно назначен заместителем руководителя банка, сын известного ученого-историка и партийного работника. Живет в «том самом доме» с милицейской охраной. Отец умер давно. У него благополучная семья: мать, жена – врач, дочка ходит в садик. Подруга честно предупредила, что Расиме с ним ничего не светит. В банке его прозвали «угрюмым», потому что женщин и девушек не замечает – они для него только коллеги и не более того. Очень вежливый, уважительный, со всеми здоровается, но до безумия любит свою докторшу и каждый день забирает дочку из садика. Расиме стало грустно, но она не собиралась сдаваться. Этот красивый чернобровый мужчина не давал покоя ни днём, ни ночью, приходил в ее сны. Она, как наяву, чувствовала его сильные руки, и, просыпаясь посреди ночи от бешеного стука своего сердца, поняла, что влюбилась – серьезно и на всю оставшуюся жизнь.

Майским вечером она пришла к их дому, спряталась за старый клён и дождалась. Они шли втроём: чернобровая, как отец, девочка, взяв родителей за руки, шла между ними, весело прыгая то на одной, то на другой ножке, и звонко смеялась. Жена – смуглая, худенькая, с невысокой грудью, как показалось Расиме, была самой что ни на есть обыкновенной и неинтересной. На ней и на девочке были красивые розовые платья, видимо, сшитые ею самой, потому что этот фасон она уже видела в каком-то модном журнале. Вильдан вдруг наклонился к жене, что-то прошептал и поцеловал ее волосы. Она рассмеялась, и Расима возненавидела его жену сразу.

Они, счастливые, прошли мимо неё. Вдруг девочка обернулась и, заметив ее, дернула маму за руку. Расима отвернулась и быстро зашагала прочь. Ей стало легко: жена Вильдана была ей не соперница, и она это знала. Знала она и план своих дальнейших действий.

На следующий день она проснулась в хорошем настроении, ее сердце гулко стучало в непонятном ожидании. Она, сдавшая экзамен по научному атеизму на «отлично», посмотрела на сияющий под утренним солнцем минарет недавно построенной рядом с ее жильем мечети и вдруг взмолилась Всевышнему, прижав к пылающей груди свои тонкие ручки. Небеса ее услышали, и новый рабочий день начался с новой надежды.

Она опаздывала на работу и, как птичка, впорхнув в переполненный лифт, неожиданно лицом к лицу столкнулась с Вильданом, стоявшим у двери. Она чуть не потеряла сознание, и, качнувшись на своих высоких каблуках, на миг жарко прильнула к нему, обдав его своим горячим дыханием и тонким ароматом волшебных духов, от которого даже у девушек отдела голова шла кругом. Расима застенчиво подняла на него свои синие глаза и, красиво покраснев, быстро отвела свой взгляд в сторону. Она почувствовала, что Вильдан вздрогнул. Девушка поняла, что он услышал все, что нужно было ей: и чудный запах ее духов, и сладостный дух распаренного девичьего тела, и стук ее бешено колотящегося сердца. Она чувствовала на себе его взгляд и, когда он вышел за ней, улыбнувшись, томно пропела волшебным голосом:

– Вильдан Гильманович! Вы мне очень нужны. У меня есть вопросы, зайдите, пожалуйста, ко мне, как освободитесь.

Вильдан зашёл практически сразу. Они, словно давние знакомые, не могли наговориться о своих любимых числах, дебетах-кредитах, долго пили чай и съели целую коробку конфет. Он не сводил с неё глаз и не хотел уходить. Потом он пришёл ещё, потом – еще... Однажды вечером Расима, открыв дверь своей комнатки, в которую позвонили, увидела на пороге Вильдана. Он вошёл, молча бросил портфель под ноги, закрыл дверь и, взяв дрожащую Расиму в свои большие трясущиеся руки, понёс на диван...

Вильдан был первым мужчиной в жизни Расимы. От неожиданности он растерялся, встал у окна спиной к ней. Расима подошла, обняла его и заплакала. Он молча повернулся, взял ее мокрое лицо в ладони, вытер слезы, поцеловал в губы и сказал, что ему нужно домой. Ушёл... Больше не звонил и не приходил. Расима плакала ночами и, обеспокоенная, снова пришла к тому клену в их дворе. Она, как и тогда, увидела их, троих: девочка так же весело щебетала, дергая родителей за руки, жена, улыбаясь, что-то говорила мужу, но он, угрюмый, шёл молча, словно думая о чём-то своём, не обращая внимания ни на жену, ни на дочку. По его лицу Расима поняла, что скоро, совсем скоро он снова постучится в ее дверь. Она улыбнулась, успокоилась и, довольная, ушла домой.

Действительно, он пришёл через неделю, снова взял ее в свои большие руки и, целуя в глаза, прошептал, что не может без неё жить.

Началось настоящее бесконечное безумие: они встречались во время обеда в ее комнатке, а он, обманывая мать и жену, засиживался у неё допоздна. Расима любила его первой и пылкой, настоящей любовью, гнала прочь из мыслей ненавистный образ маленькой чернобровой женщины, волосы которой целовал тогда Вильдан. Она горела от ревности и до смерти боялась, что эта безумная страсть пролетит, как стрела, она надоест ему. Расима понимала, что это зыбкое счастливое настоящее недолговечно, и задыхалась от мысли, что ее ждет незавидная судьба надоевших любовниц, оставшихся у разбитого корыта. Придёт время, она пополнит ряды сотен обманутых в этом мире женщин, будет выть волчицей в холодной постели и искать очередную любовь, а Вильдан будет целовать волосы своей жены, как и прежде.

Расима надеялась только на одно. Каждый день она жарко молилась Богу, прислушиваясь к себе, ждала, что в ней, наконец, проснётся ее спасение, новая маленькая жизнь, плод их сладкой и греховной тайны – тогда Вильдан будет только ее! Небеса снова услышали ее. Она сразу поехала в деревню и сообщила долгожданную новость матери. Она, первый раз после смерти неожиданно скончавшегося мужа, взяла от радости в руки свой аккордеон и, счастливая, пропела дочери, что нужно рожать. Вильдан же выслушал ее молча, после сказал, что он рад хорошей новости, потому что ему надоело врать. Он устал жить двойной жизнью, мать его уже давно догадалась обо всем и ему очень неудобно перед ней.

Скоро не стало его матери, Вильдан развёлся с женой, и Расима переехала в «тот самый дом с милиционером». Расима не стала даже прикрывать свой округлившийся живот и гордо прошла мимо замолчавших старушек на скамейке у подъезда. Уже в спину она услышала их беззубое шипение, но ей было все равно, что говорят и будут говорить про неё эти вечные сплетницы-пенсионерки. С легкостью в душе она стала хозяйкой в огромной квартире, тут же продала подруге пианино Шауры и ни разу не вспомнила ни о жене Вильдана, ни о маленькой чернобровой девочке, увидевшей ее тогда за клёном. Беременность пришлась ей к лицу, она хорошела с каждым днём. У неё не было ни угрызений совести, ни самоедства, ни раскаяния. Только полувыжившая из ума соседка сверху, стареющая артистка с морщинистым лицом, вдруг наговорила ей такое, что волосы у Расимы встали дыбом, и ее, плачущую, еле успокоил Вильдан.

– Это бывшая подружка матери, Аглая Львовна, – сказал он, целуя жену. – Не нужно на неё обижаться. У неё нет детей, а Шаура выросла у старушки на глазах...

Расиму Шамилевну словно ударило током, и ей стало зябко от своих воспоминаний. Шаура, Шаура... Та маленькая девочка из ее памяти, безмятежно прыгающая на одной ножке, крепко взяв родителей за руки, теперь вот в ее доме, возится на кухне, ухаживает за ними... Порой она не понимала ее благородства и доброй улыбки. Она тысячу раз задавала себе один и тот же вопрос: зачем ей это нужно, зачем? Отец, может быть, это зов родной крови, а кто ей она, Расима Шамилевна? Вспомнила свою больную маму, которую уже после свадьбы перевезла в эту огромную квартиру и до последнего дыхания ухаживала за ней, а после ее ухода чуть не умерла от тоски. Но она была мать, единственная и родная, а кто же она Шауре? Никто! Никто! Зачем она это все делает? Что она этим пытается доказать? Что у неё на уме? Чужая душа – потёмки, тем более человека, которого она в своё время лишила семьи, дома, отца. Расима не могла найти ответы на эти мельтешившие в ее удрученном сознании вопросы, от которых поднималось давление, кружилась голова и болели виски.

Она страшно боялась очередного инсульта и старалась не думать о прошлом, но не могла. На душе ее было неспокойно. Расима страдала от неведения и мучилась от того, что начала привыкать к Шауре. Она скучала, когда та уезжала в дальние командировки, но не показывала виду и продолжала называть ее по имени-отчеству. Расима ничего не рассказывала ей об Альмире и каждый раз вздрагивала от телефонной трели или звонка в дверь. Но это были либо соседи, либо аспиранты, прибегавшие срочно за подписью Шауры. Тогда она, опираясь на свою палочку, уходила в спальню Альмиры и беззвучно плакала.

Все шло своим чередом, по-стариковски, но вдруг неожиданно, прямо за обеденным столом, сполз на пол от второго инфаркта Вильдан. Шаура была рядом, вызвала кардиобригаду и сама поехала в больницу. Жизнь не хотела уходить из его худой и немощной груди, и он снова выкарабкался, а Расима радовалась, украдкой вытирая слезы, благодарила Бога за то, что не забрал у нее мужа. Он шел на поправку, но вдруг впал в кому. После того, когда, наконец, открыл глаза, его почему-то привезли домой. Шаура, помрачневшая, приходила каждый день, а молодой доктор все чаще оставался ночевать и спал в кабинете рядом на диване. Расиму волновали погрустневшие в последнее время глаза Шауры, но она решила не тревожить и ее, и себя лишними вопросами. Когда она рядом, ей было спокойно: и за мужа, и за себя...

Расима отрыла глаза и посмотрела на Шауру: она здесь, смотрит на Вильдана и о чём-то думает. О чем? Ей очень хотелось прочитать ее мысли. Шаура, склонившись над спящим отцом, гладила его обмякшую руку. Она знала, что третьего инфаркта уже не будет. Отец уходил. Словно чувствуя ее мысли, он шевельнул рукой, открыл глаза и, нащупав ладонь дочери, бессильно сжал ее и снова впал в полудрёму. Сзади послышались тихие шаги. Шаура Вильдановна не стала оглядываться – знала, что это Фарит. Он наклонился над кроватью, посмотрел на отца и со вздохом покачал головой, хотя и без него Шаура понимала, что дело плохо.

– Проводите меня, Фарит, – сказала она. – Мне пора.

Шаура взяла у Расимы Шамилевны адрес Альмиры и сказала Фариту, чтобы он не уходил из квартиры и не оставлял стариков одних. Завтра ее не будет, но обязательно постарается вернуться утром следующего дня. Если что, необходимо срочно вызвать кардиобригаду, в отделении все в курсе.

Она поцеловала отца и ушла, а рано утром вылетела в Москву, к Альмире. В самолёте ей было грустно, видавшее виды взрослое сердце колотилось, словно у юной девушки, которая торопилась на первое в жизни свидание. Она летела на встречу с сестрой, которую никогда в жизни не видела. Ее возбужденное воображение дорисовывало разные повороты в этой встрече, но Шаура была готова ко всему и знала, что все делает правильно…

Шаура долго стояла на лестничной площадке, не решаясь позвонить. Дверь открыла рослая девушка со светлыми волосами, очень похожая на Расиму Шамилевну в молодости. Это была Ксения, внучка отца, ее племянница. Альмиры не было дома, но ее помощник только что позвонил Ксении и сказал, что они уже едут домой. Она представилась. Девушка пригласила гостью домой и тут же засуетилась на кухне. Передав ей гостинцы, Шаура окинула квартиру взглядом. Небольшая, но очень уютная, со вкусом обустроенная, с хорошей мебелью, вписавшейся в красивый интерьер.

Ксении понравилась Шаура Вильдановна. Девушка живо накрывала на стол и между делом рассказывала о столичной жизни. Она окончила институт, бухгалтер, работает в хорошей фирме, получает приличную зарплату, жениха ещё нет, недавно купила машину и возит иногда маму, которая боится ходить по шумным улицам одна. Мама занимается дизайном квартир, у неё свои клиенты и собственный сурдопереводчик. Эта квартира – ее первый творческий проект в большом городе, и вроде удачный. Шаура с улыбкой закивала головой. Да, ей нравится у них: светло, красиво и очень уютно, ничего лишнего.

Шаура рассказала о своей работе, семье. Теперь Ксения будет знать, что у неё есть целых два брата-защитника и красавица-сестрица – тоже врач, будущий учёный. Живут они дружно и часто приходят в гости к дедушке, который, к сожалению, в последнее время серьёзно болеет. Ксения улыбнулась. Она помнит дедушку Вильдана и бабушку Расиму, но они с мамой никогда не говорят о них, потому что мама не любит свою жизнь в том городе.

Вскоре пришла Альмира – высокая, голубоглазая, со светлыми кудряшками. Шаура представляла ее именно такой. Вот и свершилось: сестры, наконец, впервые увидели друг друга. Им стало как-то неловко. Ксения, что-то показав матери на пальцах, развеселила ее, и та, улыбнувшись, закивала головой.

После чая уселись в кресла. Ксения переводила все то, что медленно говорила Шаура. Альмира внимательно следила за дочерью, и с каждым ее жестом улыбка постепенно сходила с ее багровеющего лица. Вдруг она резко встала, нервно и быстро-быстро задвигала пальцами перед дрожащими губами. Поднялась и Шаура, встала перед Альмирой.

– Извините, но мама говорит, что они оба умерли для неё и эти проблемы ее больше не волнуют, – перевела Ксения и опустила глаза.

Они долго стояли молча. Шаура не знала, как себя вести дальше, и впервые в жизни растерялась как первокурсница, впервые попавшая в операционную. Молчание становилось долгим, но вдруг зазвонил телефон. Ксения взяла трубку, торопливо переговорила и, видимо, что-то важное сообщила матери. Альмира закивала головой, с улыбкой заглянула Шауре в глаза и уехала.

– За мамой приехал клиент, который сегодня срочно вылетает в командировку, – сказала Ксения. – Она скоро будет и очень просила Вас остаться сегодня у нас. Ещё мама сказала, что рада Вам, потому что не знала, что у неё, оказывается, есть очень красивая и умная сестра.

Чёрные брови Шауры удивленно взметнулись и стали похожими на две чёрные дуги. Как? А вот она давно знала, что у ее отца есть ещё одна дочь, которая потеряла из-за врачебной ошибки слух и перестала разговаривать. Ее маме сказали, что Альмира учится в спецшколе, у неё белокурые волосы, голубые глаза, и все зовут ее Принцессой. Но Шаура только недавно узнала, что Альмира с дочерью давным-давно уехали в Москву, ни разу больше не приезжали. Шаура старалась быть спокойной, но еле сдерживала себя. Вспомнила маму, своих двухметровых усатых мальчишек и Нэркэс, которые иногда, отвлекая ее от дел, звонят по несколько раз в день только для того, чтобы, как сами говорят, услышать мамочкин голос. В ее голове просто не укладывалось это непростительное бездушие на грани с безответственностью, и она растерялась окончательно.

– Вы удивлены, Шаура Вильдановна? И моя мама кажется Вам чудовищем? – Ксения словно прочитала ее мысли. – Я вам расскажу все, что случилось в маминой и моей жизни. Надеюсь, вы поймёте и простите нас...

После неудачного лечения, превратившего здоровую девочку в инвалида, родители долго возили ее по разным клиникам, показывали знахарям, консультировались с известными врачами, но все было безуспешно. Приговор докторов убил не только надежду на выздоровление маленькой Альмиры, но и отношения родителей. Расима стала раздражительной, без конца плакала, унижала молоденькую няню-сурдолога, которую Вильдан еле уговорил жить у них и заниматься с малышкой. Она устраивала мужу бесконечные истерики и закатывала при ребёнке скандалы, благо, она ничего не слышала. Альмира стала абсолютно глухой, а потом и немой, и ее отдали в спецшколу.

Девочка была под присмотром, ее кормили и учили. Когда она приезжала на каникулы, Расима смотрела на жестикулирующую дочку без особой боли, и только ее радостное мычание иногда ее раздражало, в чем она стыдилась себе признаться. Она снова была счастлива, однако боялась, что Вильдан вдруг вспомнит свою первую жену, теперь известного доктора. А вдруг он захочет повидать свою здоровую, в отличие от Альмиры, дочку, которая, говорят, очень на него похожа? Эти мысли навязчиво преследовали ее днем и ночью. Она гнала их прочь, утешая себя только тем, что в свое время, женив Вильдана на себе, жаркими ночами вытянула из него клятву – он никогда не будет искать встреч с бывшей семьей. Муж поклялся именем Альмиры, что никогда не нарушит этой клятвы – во имя блага их девочки. Но напрасно она волновалась. Вильдан давным-давно напрочь вычеркнул бывшую жену и Шауру из своей жизни, ни разу о них не вспомнил. У него, действительно, не было времени для воспоминаний, особенно сейчас. Он с головой ушёл в работу, купил для Альмиры в Москве квартиру в хорошем районе. На всякий случай. Обо всем этом рассказала Альмире ее бывшая няня, с которой она случайно встретилась в санатории. Она же сказала и о том, что Расима Шамилевна не отдала ее замечательному доктору, которая непременно вылечила бы ее.

Альмира училась хорошо, у нее, в отличие от других, сразу получалась красивая и правильная жестикуляция. Рослая девочка с горделивой, как у матери, осанкой, во всем отличалась от других. Белолицая, с нежными светлыми кудряшками и большими голубыми глазами, она, действительно, была похожа на сказочную принцессу. Когда в восьмом классе к ним пришёл новый ученик с чёрными вьющимися волосами и тонкими чертами лица, похожий на сказочного принца, они влюбились друг в друга с первого взгляда. Сидели за одной партой, дружно ходили на дополнительные занятия, взявшись за руки, гуляли по аллейкам интерната. Они, ещё дети, любили друг друга по-настоящему, почти как взрослые, чистые и нежные чувства сквозили в их влюблённых глазах. Они не пели песен о любви, но слышали мелодию собственных юных сердечек, в которых жила большая любовь. Они не могли шептать друг другу самые ласковые слова на свете, но нежность была в каждом их жесте, в каждом звуке, который издавали их губы. Его звали Марк, Марк Ефимов, и он, как и младшая сестрёнка Инга, родился глухонемым от абсолютно здоровых родителей. Затерявшийся где-то в поколениях нехороший ген взял и вдруг ожил в детях, ввергнув в ступор родителей, которые решились на второго ребёнка, надеясь, что сын – это случайный сбой в детском организме. Инга была ещё маленькая и жила дома с родителями – мамой Светланой Иосифовной и папой Семеном Тимофеевичем. С ней так же, как и с Альмирой, занималась няня-сурдолог. Когда они приехали на каникулы и Альмира пошла знакомиться с родителями Марка, малышка обняла ее и подарила свою самую любимую куколку.

Мама Света была похожа на царицу из фильма: чёрные блестящие во- лосы, заплетенные в тугую косу, были уложены словно корона, а на шее и в ушах, прикрытых пушистыми тёмными кудряшками, сказочно мерцали зеленые, как ее глаза, камушки. До этого дня самой красивой женщиной на свете Альмира считала свою маму, но мама Марка была совсем другой, как из другой планеты. Она сразу поняла, на кого похож ее принц, в которого уже были влюблены все девочки спецшколы. Папа Семен, худенький и в толстых очках, походил на пажа из детского диафильма, который ей давным- давно показывала няня.

Вскоре Альмира познакомила со своими родителями Марка, а после окончания школы решили, что через год, выбрав профессию, они поженятся. Марк выучился на бухгалтера и начал работать со своим отцом, а Альмира записалась на курсы дизайнеров домашнего интерьера. Ребятам сыграли свадьбу. Жить с родителями они не стали, а ушли в квартиру Марка, потому что она была рядом с его работой. В детстве он чуть не попал под машину и боялся шумных дорог и перекрёстков.

Они были счастливы в своём неведомом для других таинственном мире без ругани, плохих слов; в мире, полном нежных чувств, любви, сладких звуков и милых жестов. Альмира полюбила свой дом, свою крепость. Редко приходила к родителям, где ее встречала всегда угрюмая мама, а к отцу она заходила на работу. Он умел разговаривать с ней на ее языке, и они пре- красно понимали друг друга. Отец радовался ее приходу и всегда дарил ей что-нибудь красивое. Он каждый раз украдкой посматривал на ее животик, и когда, наконец, Альмира призналась ему, что у него скоро будет внук, он, взрослый и большой человек, заплакал, прижав к груди свою Принцессу.

На радость всем, малышка родилась здоровой. В квартире с молодыми постоянно жила няня, и когда, наконец, маленькая Ксения громко и четко сказала самое долгожданное – своё первое слово «дай», старая женщина зарыдала от счастья. Ксения росла умной и жизнерадостной девочкой, без конца тараторила за себя и за своих молчаливых родителей, даже перево- дила вечно недовольной бабушке Расиме мамины жесты.

Все было хорошо, но вдруг неожиданно умер дедушка Семен. Он был добрый, очень любил Ксюшу и всегда, когда приходил, украдкой клал ей в ладошку конфетку, и они, как шпионы, незаметно подмигивали друг другу. Все плакали, а бабушку Свету бабушка Расима отпаивала вонючей водичкой из большого стакана.

Время шло. Все перестали, наконец, плакать, и снова к ним в гости приезжали обе бабушки и дедушка Вильдан, привозили гостинцы, подарки и красивые книжки. Шумно и весело пили чай, потом взрослые играли с Ксенией в разные смешные игры, а она, встав на стульчик, громко рассказывала стихи. Дедушка Вильдан, смешно жестикулируя, переводил их ее маме.

Однажды все собрались на улицу погулять в парке. Ксения, наклонившись, надевала туфли и увидела, как стоящая у двери бабушка Света вдруг сильно прижалась спиной к дедушке и закрыла глаза. Дедушка Вильдан задрожал и тоже закрыл глаза. Ксения была уже большая девочка и знала, что это любовь. Но у дедушки Вильдана есть бабушка Расима, и он должен любить только ее, а не бабушку Свету, у которой есть дедушка Семен, который, правда, недавно умер. Озадаченная Ксения на прогулке незаметно наблюдала за бабушкой Светой: она, когда все поворачивались спиной, снова и снова прижималась к дедушке...

Когда гости разошлись, девочка все рассказала маме. Та вдруг качнулась и застыла с растопыренными пальцами у губ. Она не поверила, снова и снова переспрашивала дочку, и та в конце концов заплакала. Ее уложили спать, но она долго не могла заснуть, потому что на кухне горел свет. Тогда она поднялась и прошлепала босыми ножками к родителям. Через дверное стекло увидела, как мама, скривив дрожащие губы, двигала пальцами так резко и быстро, что Ксения ничего не могла понять. Ее лицо, по которому бежали слезы, было некрасивое, злое, кривое, а папа сидел, обхватив голову руками.

Он поднял вдруг глаза, увидел испуганную дочку, поднялся, взял ее на руки и понёс в кроватку. Он что-то мычал, целуя ее волосы, а голос его дрожал. Ксения поняла, что папе очень плохо и он плачет тоже. Утром в садик ее не повели, пришла няня и сидела с ней, пока не вернулась мама.

А Альмира с утра побежала в банк. Оттолкнув секретаршу, ворвалась в кабинет и начала бить кулаками отца по груди, лицу, рукам, пытающимся ее обнять. Она жестикулировала, больно задевая свои губы и нос, что-то мычала, дрожа и качая головой. Наконец, обессилевшая, упала на диван и затряслась в плаче. Вильдан все понял: он вспомнил, как вчера на прогулке на него странно смотрела Ксения... Он дал дочери воды, сел перед ней. Да, он любит ее свекровь, влюбился сразу, как только увидел. Он сдерживал себя, понимал, что так нельзя, что он не имеет права покушаться на ее, Альмиры, счастье. Но когда скончался сват, после сорока дней Света сама ему позвонила. Она тоже любит его, и ей очень плохо... А мать ее он ненавидит. Из-за своей идиотской ревности к первой жене сделала ее, любимую Принцессу, инвалидом, отняла у него все: покой, счастье, любовь. Он ещё что-то очень долго рассказывал, оправдывался, говорил, что любит свою Принцессу и внучку, что давно купил ей хорошую квартиру в Москве. Альмира встала, медленно поднесла к губам дрожащие пальцы, и он прочитал, что она его ненавидит.

Через неделю, поговорив с Марком, они вместе пошли к свекрови. Открыли дверь своим ключом, но, увидев вышедшего навстречу Вильдана в домашнем халате, смущенно завязывающего пояс, поняли все, развернулись и ушли.

(Продолжение следует)