Основоположник башкирской школы музыкальной фольклористики

Сын репрессированного священнослужителя

Заслуженному деятелю искусств Башкирской АССР К.Ю.Рахимову принадлежит большое количество произведений для хора, народных инструментов и симфонического оркестра, музыка к драматическим спектаклям, обработка народных мелодий, составивших золотой фонд башкирской профессиональной музыки [1, 2]. Тем не менее, многие эпизоды его жизненного и творческого пути малоизвестны или совсем неизвестны широкой музыкальной общественности. Это, в частности, годы учебы в Казанском и Уфимском музыкальных техникумах (1927–1929), попытка продолжить свое музыкальное образование в Башкирском отделении Московской государственной консерватории (1937), причина ареста и высылки по решению Особого совещания при НКВД СССР «за контрреволюционную деятельность в отдаленный район Башкирии сроком на 5 лет» (1938), участие и роль в создании Союза композиторов Башкирской АССР (в 1948–1953 годах он на общественных началах работал ответственным секретарем этого Союза). В нашем небольшом исследовании использованы подлинные документы, хранящиеся в личном фонде семьи композитора, и материалы его следственного дела из архива Управления Федеральной службы безопасности по Республике Башкортостан (УФСБ по РБ).
Камиль Юсуфович Рахимов родился 12 августа (25 августа по новому стилю) 1900 года в Севастополе в семье священнослужителя, имама Соборной городской мечети. Его отец Юсуф Рахимов (1870–1943) – уроженец деревни Новые Мочалы Курмышлинского уезда Симбирской губернии. После окончания с отличием медресе в городе Буинске на средства благотворительного мусульманского общества был отправлен в Турцию, где произошло его знакомство и идейное сближение с Исмаилом Гаспринским1, великим просветителем мусульман, который призывал к обновлению ислама через просвещение и единение мусульман с сохранением их религии, языка, литературы и традиций, что повлияло на становление мировоззрения будущего муллы [3].
Именно Гаспринский пригласил Юсуфа Рахимова после окончания в 1909 году Стамбульской духовной семинарии стать сначала преподавателем, а затем и директором Севастопольской татарской народной школы, где он преподавал географию и историю. В своей школе Юсуф Рахимов по предложению Гаспринского ввел в учебный процесс ряд практических дисциплин: математику, физику, географию, тогда как до этого функции мусульманских школ, как правило, сводились к простому заучиванию религиозных толкований.
Торжественное открытие и освящение главной Соборной мечети Севастополя состоялось 20 апреля 1914 года. Первый намаз в ней за четыре месяца до своей смерти провел непосредственно сам Исмаил Гаспринский. Собор имел двойное назначение – гражданское и военное: муллой гражданского населения стал Юсуф Рахимов, а ахуном (военным священником Черноморского флота) Мухаммед Замалетдин. При мечети было открыто «Общество пособия бедным мусульманам», председателем которого был мулла Юсуф Рахимов. При мечети продолжала действовать Татарская народная школа, в которой в 1913 году обучалось 39 учеников. Паломники, отправлявшиеся на хадж в Саудовскую Аравию, выезжали из России только через Севастополь и поэтому перед отъездом обязательно совершали намаз в Главной соборной мечети города. Так, эмир Бухарский Мухаммад Алим-хан ибн Абдулла, совершивший в 1912–1915 годах хадж в святые места, трижды посетил мечеть, причем каждый раз гостил у настоятеля общины Юсуфа Рахимова.
Советскую власть Юсуф Рахи­мов встретил с надеждами на позитивные перемены в области образования, он тщательно выполнял все инструкции и законы новой власти. Однако уже в 1927 году в соответствии с инструкцией ВЦИК от 4 ноября 1925 года мулла Юсуф Рахимов, как служитель культа, и его супруга Фатима, как иждивенка муллы, были лишены избирательных прав. А еще через десять лет, 2 октября 1937 года, имама Юсуфа Рахимова, возглавлявшего приход, арестовали. Его обвинили в том, что «в 1917 году при мечети города имам создал татарский комитет с целью объединения татар по религиоз­ным убеждениям, выезжал в Константинополь, где был завербо­ван в турецкую разведку. Будучи враждебно настроенным против Советской власти, в праздничные дни обходил квартиры татарского населения, где под видом религиозного обряда проводил контрреволюционную националистическую пропаганду с целью вербовки сторонников Турции для создания в Крыму Национального правительства с отторжением Турцией Крыма» [4].
10 февраля 1938 года на заседании судебной тройки НКВД Крымской АССР Юсуф Рахимов был приговорен к высшей мере наказания – расстрелу. Его семье было официально сообщено, что 8 июля того же года приговор приведен в исполнение. В 1956 году супруга Юсуфа Рахимова обратилась в КГБ при Совете Министров СССР с ходатайством о пересмотре дела своего мужа. Дело пересмотрели, причем открылись новые факты. Расстрел настоятеля общины в 1938 году был заменен 10-летним лишением свободы без права переписки. Юсуф Рахимов, оказавшийся при захвате немцами Крыма в концлагере «Красный» вблизи Севастополя, скончался, как свидетельствуют немецкие документы, 19 февраля 1943 года от сердечного приступа.
Из «Ответа КГБ при СМ СССР» супруге Юсуфа Рахимова: «...В деле Вашего мужа нет ни одного факта [выделено нами. – Ю.Е.] о том, что он проводил контрреволюционную пропаганду среди татар. В 1918 году он приезжал в Турцию за своей матерью. Проверкой через органы Управления КГБ по Крымской области и Особый государственный архив МВД СССР установлено, что агентом какой-либо иностранной разведки Рахимов Ю.И. не значится». Поэтому неудивительно, что Юсуф Исмаилович Рахимов 5 февраля 1957 года был «за отсутствием состава преступления» реабилитирован посмертно, о чем его супруга Фатима Рахимова получила соответствующую справку.
В декабре 1935 года в Москве проходила встреча передовых комбайнеров с партийным руководством страны. Много говорили, докладывали об успехах, благодарили высокое начальство, восславляли вождя всех народов. Один из выступавших, молодой комбайнер, сказал: «...Хотя я и сын кулака, но буду честно бороться за дело рабочих и крестьян и за построение социализма». В ответ Сталин бросил из президиума реплику, сразу же ставшую широко известной всей стране: «Сын за отца не отвечает» (газета «Правда», 1938, 4 декабря).
Особенностью следственного дела №2013 К.Ю.Рахимова, хранящегося в архиве УФСБ по РБ (архивный номер В-2634, начато 10 января 1938 года, окончено 24 августа 1938 года, на 23 листах) является то, что в нем, как и в следственном деле его отца-священно­служителя, нет ни одного документа [выделено нами. – Ю.Е.], свидетельствующего о каком-то на него доносительстве или стукачестве, столь широко распространенных в стране в годы Большого террора. Камиля Юсуфовича Рахимова в 1938 году совершенно необъективно осудили только за то, что он по рождению оказался сыном репрессированного священнослужителя.

Детские и юношеские годы

Музыка вошла в жизнь Камиля Рахимова с самых ранних его лет, когда босоногим малышом вслед за проходившим мимо дома духовым оркестром он впервые побежал по улицам родного Севастополя [5]. Звуки бодрого марша, сияющие на солнце медные инструменты буквально поразили фантазию и дремавшую в душе музыкальность ребенка. Мальчик не пропускал ни одного концерта существовавшего в то время Севастопольского флотского экипажа (а их было три – духовой, симфонический и русских народных инструментов), постоянно выступавших на концертной эстраде Приморского бульвара.
Именно здесь состоялось первое знакомство Камиля с русской классической музыкой – пьесами Глинки, Чайковского, Римского-Корсакова, Глазунова, популярными русскими вальсами, маршами, романсами. Мальчику очень нравились и неаполитанские песни, сразу пленившие его светлым настроением и мелодичностью. В то время в Севастополе немало звучало и народных песен – русских, украинских, татарских. Многонациональный Крым буквально звенел тогда песнями, которые Камиль легко запоминал и частенько напевал.
Заметив тягу мальчика к музыке, один из соседей, мичман дальнего плавания, привез Камилю из Италии замечательный подарок – мандолину. Радости его не было конца: вскоре он уже играл на ней по слуху множество полюбившихся мелодий, а затем стал участвовать и в любительском струнном ансамбле, состоявшем из двух мандолин, гитары и скрипки. Эти первые музыкальные впечатления во многом определили дальнейший вкус и эстетические принципы творчества будущего композитора.
А теперь коротко о юношеских годах Камиля Рахимова. Его отец, выпускник Стамбульской духовной академии, мечтал видеть своего сына учителем. После окончания Севастопольской начальной татарской школы для продолжения образования Камиля отправили в Симферополь, где в то время существовала Татарская учительская семинария. До 1913 года он обучался в ней, а затем был переведен в Севастопольское реальное училище, открывшее для юноши и некоторую возможность более серьезно заняться музыкой.
В училище существовал духовой оркестр и вскоре Камиль овладел техникой игры на баритоне, струнном музыкальном инструменте типа виолы-бастарды, и стал полноправным музыкантом училищного духового оркестра. Приобретенный опыт впоследствии пригодился ему во время работы в профессиональных оркестрах Симферополя и Карасу-Базара, а затем и в годы службы в армии: после освобождения в 1919–1921 годах Крыма от белогвардейцев некоторое время Камиль Рахимов служил в Красной армии музыкантом военного оркестра.
В июне 1924 года Камиль Рахимов закончил Крымский рабфак при Таврическом университете и в том же году уехал поступать в Первый Петроградский (с лета 1924 года – Ленинградский) политехнический институт имени М.И.Калинина.
Из «Автобиографии» К.Ю.Рахимова, 1966 год, январь: «...В период пребывания в Ленинграде (1924/1925 годы) впервые в своей жизни в бывшем Мариинском театре я услышал настоящую музыку: «Травиату» Верди с Собиновым, «Кармен» Бизе с дирижером Отто Клемперером и «Лебединое озеро» Чайковского. Мне очень захотелось учиться музыке. Бывая на так называемых Восточных вечерах, я впервые услышал башкирскую музыку: пел Асхат Хисамов, аккомпанировал на рояле Хабибулла Ибрагимов. Это было зимой 1924 года».
Именно тогда в душу юноши, чуткую к восприятию прекрасного, запали удивительно красивые протяжные башкирские мелодии. Он сходил в консерваторию, повстречался со студентами и смог даже поговорить о своём желании учиться именно музыке и бросить для этого электромеханический факультет политеха. Но ему объяснили, что без среднего музыкального образования поступить в консерваторию практически невозможно. В своей «Автобиографии» Камиль Рахимов пишет о том, что «у меня появились полное разочарование, пессимистическое настроение, к тому же я очень плохо выдерживал сырой климат северной столицы».
Он бросил учебу в Политехническом институте, вернулся в Крым и перебрался жить к своей тётке в небольшой старинный городок Карасу-Базар2 недалеко от Феодосии, который по климату очень подошёл для его здоровья. С осени 1925 до середины 1927 г. Камиль Рахимов работал сначала делопроизводителем, затем архивариусом местного райисполкома и дослужился до руководителя районного ЗАГСа. Не оставив мысль посвятить свою жизнь музыке, через два года упорных самостоятельных занятий в августе 1927 года он по направлению поступил на оркестровый факультет Восточного музыкального техникума.
Техникум был создан в марте 1922 года в Казани на основе объединения Восточной консерватории и музыкального училища Казанского отделения Русского музыкального общества, директором его стал выпускник Московской консерватории А.А.Литвинов. Через год Камиль Рахимов перевёлся из Казани в Уфу. В Башкирском государственном музыкальном техникуме, директором которого был один из выдающихся собирателей и исследователей башкирского музыкального фольклора И.В.Салтыков, выпускник Саратовской, первой в провинции и третьей в России после Санкт-Петербурга и Москвы консерватории [6]. В июле 1929 года Камиль Рахимов завершил свою учёбу, окончив в этом музыкальном учебном заведении отделение духовых инструментов по классу валторны и получив специальность «преподаватель теории музыки».
Из «Автобиографии» К.Ю.Рахимова: «...Для меня, как и других студентов театрального отделения Арслана Мубарякова, Габдуллы Шамукова, Зайтуны Байбулатовой и других, закончивших наш техникум в 1929 году, экзаменационной работой был спектакль «Башкирская свадьба» [в постановке работавшего в те годы режиссёра Валиуллы Муртазина-Иманского] по пьесе Мухаметши Бурангулова. Музыкальное оформление было поручено мне. Нужно было записать башкирские протяжные и плясовые мелодии в исполнении кураиста Хусаина Ахметова и артиста Гиниата Ушанова, обрядовые мелодии от артистов старшего поколения. Весь этот материал надо было записать и переложить для оркестра. Вот так и началась моя музыкальная деятельность в Башкирии».

Изучение и обработка народных песен и мелодий

Ещё обучаясь в Башкирском музыкальном техникуме, Камиль Рахимов обработал для вокального воспроизведения башкирскую народную песню «Гюльгайша» и написал марш «К 10-летию Башкирии», впервые исполненный в марте 1929 года Уфимским гарнизонным оркестром. Он продолжил творческое содружество с И.В.Салтыковым, организовавшим в 1928 году в помещении Общества по изучению Башкирии (в Уфе по улице Большая Казанская, ныне Октябрьской революции, дом 10) научное сообщение о записанных в Аргаяшском кантоне Челябинской области 120 башкирских песен3. В перечне произведений К.Ю.Рахимова, сохранившемся в личном архиве семьи композитора, указано редактирование им 22 песен из рукописного сборника Г.К.Еникеева «Старинные башкирские и татарские песни» (1883–1893)4, обсуждение которых в 1929 году в Обществе по изучению Башкирии также организовал И.В.Салтыков. 1929 годом в указанном перечне произведений К.А.Рахимова датирована запись и первая обработка для секстета домбр башкирских народных песен «Сыңрау торна» (Журавлиная песня), «Кара-юрга» (Иноходец чёрной масти), а также наигрыш танцевально-маршевого характера для симфонического оркестра «Перовский», посвящённый военному походу 1858 года под командованием В.А.Перовского к Кокандской крепости Ак-мечеть.
В августе 1929 года молодого музыканта Камиля Рахимова пригласили работать заведующим музыкальной частью Башкирского государственного театра драмы. Уже в следующем году он написал музыку к ряду спектаклей, в том числе к спектаклю «Карагул» по пьесе Даута Юлтыя, а затем оформил спектакль «Урняк» по пьесе Афзала Тагирова, комедию «Овечий источник» по Лопе де Вега, написал оркестровую и хоровую музыку к радиопостановке «Бахчисарайский фонтан» по одноимённой поэме А.С.Пушкина (в переводе с русского на татарский язык Наки Исанбета).
Из «Автобиографии» К.Ю.Рахимова: «...Являясь заведующим музыкальным отделом Башгосдрамтеатра, я оформил пьесу «Карагул» Даута Юлтыя, которая летом 1930 года была принята Москвой на Всесоюзную олимпиаду театров и искусств».
В личном семейном фонде К.Ю.Рахимова сохранились ноты музыки, написанной композитором в 1929 году к хореографической постановке «Гульназира», осуществленной Башкирским ансамблем народного танца, а также фрагмент первой оркестровой обработки мелодии башкирских народных песен для хора с оркестром «Сыңрау торна»5, услышанной им от кураиста Хусаина Ахметова, плясовой «Карабай» от кураиста Гиниата Ушанова и камерно-вокального произведения «Песня Гюльгайши» (на народные слова).
Известно, что по мотивам одноимённой легенды «Сыңрау торна» в 1941 году был создан первый национальный башкирский балет «Журавлиная песнь» (в 3-х актах). Музыка к балету была написана Л.Б.Степановым (1908–1971), выпускником Московской государ­ственной консерватории (1938, по классу композиции Н.Я.Мяс­ковского). Его соавтором был молодой Загир Исмагилов, с 1938 года обучавшийся в Башкирском отделении той же консерватории (окончил в 1944 году по классу В.А.Белого), обогативший классический танец элементами башкирской народной музыки, пантомимы, обрядов и народных башкирских игр [10, с.95]. Премьера этого балета (в первой редакции) состоялась в 1944 году к 25-летию Советской Башкирии в Башкирском государственном театре оперы и балета (либретто Ф.А.Гаскарова, балетмейстер К.А.Анисимова, дирижёр Х.В.Фазлуллин, сценограф Г.Ш.Имашева). В главных ролях выступили Зайтуна Насретдинова (Зайтунгуль), Халяф Сафиуллин (Юмагул), Файзи Гаскаров (Арсланбай), Нинель Юлтыева (Вожак журавлей).
В 1931 году Камиль Рахимов для первого исполнения Башкирским радиокомитетом отработал для малого симфонического оркестра несколько башкирских народных песен: «Эскадрон», посвящённую участию башкирских воинов в Отечественной войне 1812 года; «Таштугай», в основе сюжета которой положена трагическая судьба красавицы Кунсылу, выданной насильно замуж за нелюбимого человека из деревни Таштугай (ныне Хайбуллинского района РБ); первый вариант песни «Хандугас» (Соловей) для голоса с фортепиано.
В 1932 году для гастролей в Казани Башкирского театра драмы композитор обработал для хора с малым оркестром башкирскую народную песню «Салават» и двухголосую народную песню «Тюяляль буйы», а в следующем, 1935 году, написал «Марш колхозников» (на слова Сайфи Кудаша), ставший одной из самых популярных песен, которую запели широкие народные массы. Не менее плодотворными оказались для Камиля Рахимова 1934 и 1935 годы: для Башкирского радиокомитета была обработана композитором народная башкирская песня для голоса с оркестром «Шаура», посвященная неравному браку, во второй песне «Баяс» пелось о юртовском старшине, сбежавшем с царской каторги, скрывавшемся в родных краях и защищавшим простой народ, a в третьей – «Буранбай» пелось о необоснованной ссылке молодого башкира в Сибирь. Большой популярностью у слушателей передач Башкирского радиокомитета пользовались запись и обработка композитором для голоса с фортепиано башкирской песни «Зульхиза», для голоса с трио «Ашкадар» и татарская народная песня «Ак-кош».

Ссылка в село Старо-Субханкулово

В начале 1930-х годов Советская Башкирия, как и другие национальные образования, попала под быстро раскручивающийся в стране маховик репрессий, который стремительно набирал свои обороты не только в центре, но и на местах.
Из газеты «Красная Башкирия» (1931, 12 января): «...Находятся люди, которые прикрываясь именем Научных обществ [речь идёт об Обществе по изучению Башкирии. И.В.Салтыков был председателем музыкально-этнографической секции этого Общества, а К.Ю.Рахимов – членом этой секции], занимаются прямым вредительством на культурном фронте. Таких людей нужно выметать из наших организаций железной метлой. Именно железная метла должна коснуться Башкирского научного общества... В ближайшее время соответствующие органы почистят ряды этого Общества».
В сентябре 1931 года общее собрание членов Общества по изучению Башкирии, обсудив создавшееся положение, пришло к выводу, что «его руководство увлеклось изучением и вынесением на первый план таких второстепенных вопросов, как этнография, история, археология, фольклор и забыло о решении таких актуальных вопросов, как изучение производительных экономических сил и, в особенности, классовую борьбу». В связи с этим было решено самоликвидироваться, что в последующие два месяца и было осуществлено [11].
Однако все это было «цветочками», а «ягодками» для страны в целом и Башкирии, в частности, стал 1937 год. 16 июля Сталин лично провел совещание с руководством НКВД, на котором были обсуждены детали предстоящей общесоюзной акции. По воспоминаниям участников этого совещания нарком НКВД Николай Ежов заявил: «...Если во время операции и будет расстреляна лишняя тысяча людей, беды в этом совсем нет, действуйте смелее, посадите, а потом разберемся».
Приказ Ежова от 31 июля 1937 года определил и группу бывших «кулаков», «членов антисоветских партий», «участников повстанческих, фашистских и шпионских формирований», «церковников», а также, чтобы уже точно никого не пропустить, «активных антисоветских элементов». В приказе было сказано: «...Следствие проводится упрощённо и в ускоренном порядке, а главной его задачей является выявление всех связей арестованного». «Тройки НКВД», созданные сразу же после убийства Кирова 1 декабря 1934 года, получили полномочия выносить смертный приговор в отсутствии подсудимого и без участия защиты.
В своей последней «Автобиографии», датированной 1-2 января 1966 года, Камиль Рахимов говорит еще об одном факте своего жизненного пути, неизвестном, а по этой причине и никогда не упомянутым ни одним из исследователей его творческой биографии.
Из «Автобиографии» К.Ю.Рахимова: «...В 1937 году я ездил в Москву для поступления в Башкирскую студию [при Московской консерватории]. Я показал ряд своих работ Л.Г.Литинскому6, В.М.Беляеву7, педагогу Милькевич8 и получил их одобрительные отзывы. Но мне не суждено было получить настоящее профессиональное образование. Моими учителями стали учебники Римского-Корсакова и Радио, слушая которое я познакомился со многими музыкальными произведениями. Вот, пожалуй, и все».
Выше уже говорилось о том, что его отец, Юсуф Рахимов, настоятель Севастопольской мечети, в октябре 1937 года был арестован в Крыму и уже через 3 месяца «Тройкой НКВД» Крымской АССР был приговорён к расстрелу. Достаточно сопоставить эти даты со временем и днём ареста композитора К.Ю.Рахимова, чтобы понять, что за сыном священнослужителя, проживавшего в Уфе, органы НКВД Башкирской АССР пристально наблюдали уже не один год. Об этом свидетельствует, в частности, ордер №5316 на производство и арест гражданина Рахимова Камиля Юсуфовича, выданный 14 января 1938 года [выделено нами. – Ю.Е.], проживавшего в городе Уфе по улице Сталина, №17 (зачёркнуто, затем исправлено на Пушкинская ул., 130, кв. 3).
Дело в том, что незадолго до ареста семья заведующего музыкальным отделом Башкирского комитета радиовещания К.Ю.Рахимова состояла всего из двух человек – его самого и супруги Фарзаны (возраст 23 года). Они проживали в небольшой комнате в одном из так называемых «Правительственных домов» по улице Сталина (ныне Коммунистическая), 17, находившихся непосредственно за нынешней школой №10 в квартале улиц Сталина-Зенцова-Чернышевского-Гафури (полностью снесенных за последние 3 года). Незадолго до своего ареста в ожидании первенца (он появится на свет через месяц после вынесения его отцу обвинительного заключения по делу, 5 августа 1938 года) Камиль Рахимов переехал на съемную квартиру из двух комнат по ул.Пушкинской, 130, кв.3, в одной из комнат которой был помещён рояль, предоставленный композитору Башкирским радиокомитетом во временное пользование. Кстати, именно этот рояль оказался наиболее дорогим из имущества, изъятого у Камиля Рахимова при его аресте.
Из «Автобиографии» К.Ю.Рахимова: «...В начале осени 1938 года по решению Тройки [НКВД] я был в административном порядке сослан на 5 лет в Бурзянский район Башкирии в деревню Старо-Субханкулово, где стал работать в РайОНО, а в 1939/1940 учебном году был принят в местную сельскую башкирскую школу. Сначала преподавал в ней пение, а потом физику и математику в 6-10 классах. В мае 1943 года после отбытия 5-летней ссылки я был восстановлен в правах гражданина СССР и как проживавший в то время в деревне Старо-Субханкулово, был призван оттуда на службу в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, в которой служил музыкантом военного оркестра, а в августе 1945 года был демобилизован и уже в сентябре того же года восстановлен на работу [художественным] руководителем музыкального вещания Башкирского радиокомитета».
Из протокола первого доп­роса К.Ю.Рахимова (1938, 17 января):
«...Социальное положение: сын муллы;
состав семьи: жена Сунчалина Фарзана (23 года);
отец – Рахимов Юсуф Исмаилович, проживает в Севастополе, арестован органами НКВД;
брат – Рахимов Раиль Юсуфович (35 лет), проживает в Москве, художник;
сестра – Мустафина Закия Юсуфовна (40 лет), пенсионерка, проживает в Севастополе;
неродная сестра – Шафика (фамилию по мужу не помню), проживает в Крыму;
неродная сестра – Рахимова Нурия Юсуфовна (лет 16-17), учится в Севастополе;
...Из показаний обвиняемого:
Вопрос: Вы арестованы как участник контрреволюционной организации. Дайте показания по существу.
Ответ: Ни в какой контрреволюционной организации я не состоял и не состою, виновным себя в антисоветской деятельности не признаю. Ответ записан с моих слов верно, протокол мною подписан [Подпись].
Вопрос: За что арестован Ваш отец?
Ответ: Причину ареста отца не знаю. Об аресте отца мне стало известно в ноябре 1937 года из письма неродной сестры Нурии Рахимовой, которая учится в Севастополе. Сестра в связи с арестом отца просила меня помочь ей материально или, вернее, принять участие в содержании мачехи [Подпись].
Вопрос: Расскажите о последних встречах с отцом.
Ответ: С отцом, Рахимовым Юсуфом, я виделся в 1931 году в Москве, когда выезжал туда по линии Радиокомитета. Тогда от брата Наиля я узнал, что отец находится в Москве проездом: он хотел побывать на своей родине в бывшей Симбирской губернии.
...Последний раз я встречался с отцом в ноябре 1935 года в Крыму».
Из протокола повторного допроса К.Ю.Рахимова (1938, 25 марта):
Вопрос: Имеете ли вы родственников или знакомых за границей?
Ответ: У меня есть родственники в Турции. Семья моего дяди, за исключением отца, проживала в Константинополе. Одна часть её впоследствии вернулась обратно в Россию, а другая осталось в Турции. Из оставшихся там мне известны:
– дядя, родной брат моего отца Рахимов Исхак Исмаилович, врач по специальности, родился в Стамбуле;
– двоюродная сестра Адиля, замужняя, фамилию по мужу не помню.
Из оставшихся в Турции членов семьи моего деда перед Империалистической [войной] вернулись в Россию сестры моего отца Хатима, Хадича и Зайнаб, все замужние, фамилий по мужьям не помню. У них были дети, но их фамилий не знаю. Мой отец с братом Исхаком раньше проживал в Турции, но до Империалистической войны возвратился в Россию. Я свое пребывание в Турции помню очень плохо» [Подпись].
Даже в годы Большого террора срок пребывания обвиняемого под стражей не мог превышать двух месяцев. Из материалов Следственного дела Камиля Рахимова следует, что в отношении него этот порядок, правда не всегда точно, но соблюдался. В мотивировках НКВД БАССР перед Президиумом Верховного Совета СССР в продлении срока ведения дела и содержания обвиняемого под стражей фигурировало то, что «он проходит по делу о контрреволюционной деятельности, организационно связанной с рядом лиц, проживающих в других областях Советского Союза, в связи с чем расследование по делу связано с запросами иногородних органов НКВД».
Последний протокол допроса К.Ю.Рахимова датирован 5 августа 1938 года: как и прежде ни в какой антисоветской деятельности он себя не признал. 24 августа того же года было вынесено Постановление об окончании предварительного следствия по делу об обвинении Рахимова К.Ю. в совершении преступления по статьям 58-10 и 58-11 Уголовного кодекса РСФСР. Обвиняемого с ним ознакомили, но он по-прежнему свою вину в совершении преступления по указанным статьям УК РСФСР не признал. После этого все материалы, «уличающие обвиняемого в совершении преступления», были направлены в Москву для окончательного рассмотрения Особым совещанием при Народном Комиссариате внутренних дел СССР.
Приводим факсимиле выписки из Протокола Особого совещания при НКВД СССР от 31 октября 1938 года о высылке Рахимова Камиля Юсуфовича за контрреволюционную деятельность в отдаленный район Башкирии сроком на 5 лет, считая его с момента ареста. Примечательно, что на 2-ой странице этого документа приведена справка следующего содержания: «1. Обвиняемый Рахимов К.Ю. содержится под стражей в Уфимской тюрьме с 16.01.39; 2. Вещественных доказательств по делу не имеется [выделено нами – Ю.Е.]».
В середине мая 1940 года Фарзана Сунчалина, жена осуждённого Камиля Рахимова, обратилась в Москву с просьбой пересмотреть дело своего мужа и освободить его от дальнейшего пребывания в ссылке. В Следственном деле В-9684 имеется копия заключения, подписанного 31 января 1941 года заместителем прокурора Башкирской АССР. В нём говорится о том, что в соответствии с указанием Прокуратуры СССР в порядке надзора архивное дело по обвинению Рахимова К.Ю. в совершении преступления по ст. 58-10 и 58-11 УК РСФСР было пересмотрено. Оказалось, что осуждённый ни разу не признал себя виновным в предъявленных ему преступлениях, в деле отсутствуют какие-либо доказательства того, что он поддерживал связи со своим отцом, священнослужителем, осуждённым в феврале 1938 года Тройкой НКВД Крымской АССР к расстрелу. Однако, «поскольку по своему происхождению Рахимов К.Ю. является сыном муллы, его освобождение от отбывания ссылки нецелесообразно» [выделено нами – Ю.Е.]. В связи с этим обращение Ф.Сунчалиной в Прокуратуру СССР было оставлено без удовлетворения, о чём её официально известили, а материалы Следственного дела К.Ю.Рахимова возвратили обратно в архив, где они пролежали ещё долгие 37 лет.

«Он исключительно глубоко знал башкирскую песню»

После демобилизации в сентябре 1945 года из рядов Красной Армии9 Камиль Рахимов был восстановлен на работу редактором музыкального вещания Башкирского радиокомитета и, как следует из последней записи в его трудовой книжке, в середине 1947 года «освобождён в связи с переходом на другую работу: общий трудовой стаж 18 лет и 9 месяцев». В дальнейшем он был научным сотрудником фольклорного кабинета при Управлении по делам искусств при Совете Министров Башкирской АССР, ответственным секретарём Союза композиторов БАССР. Участвовал в двух научных фольклорно-музыкальных экспедициях под руководством Э.В.Померанцевой10, проведённых в Башкирии совместно с Московским государственным университетом и БашНИИ языка, литературы и искусства имени Мажита Гафури, без какой-либо оплаты (то есть исключительно на общественных началах).
Из «Автобиографии» К.Ю.Рахимова: «...В 1948–1949 годах принимал участие в двух научных фольклорных экспедициях под руководством Эрны Васильевны Померанцевой, организованных Московским государственным университетом совместно с Институтом языка и литературы имени Мажита Гафури, в которых мною были записаны 93 башкирские, татарские и русские народные песни и мелодии».
Однако вернёмся к некоторым событиям 1943 года, который стал в жизни Камиля Рахимова очень значимым. Во-первых, в начале этого года окончилась его 5-летняя административная ссылка (в сталинские времена срок наказания отсчитывался со дня ареста), его восстановили в правах гражданства СССР и призвали в ряды РККА. А во-вторых, что стало для Камиля Рахимова не менее важным: он стал полноправным членом творческой общественной организации – Союза композиторов СССР, о чём свидетельствует факсимиле его членского билета №0405 с датой вступления в СК СССР 23 мая 1943 года.
Дело в том, что еще в начале 1939 года по инициативе Управления по делам искусств при Совнаркоме Башкирской АССР небольшая группа музыкантов, оставшихся в живых после трагического лета 1938 года, ставшего кульминационным моментом Большого террора в Башкирии, выступила с инициативой создания творческой общественной организации, объединяющей молодых композиторов и музыковедов – Союза композиторов Башкирской АССР. Среди них были М.М.Валеев, С.Х.Габяши, М.З.Баширов, Х.К.Ибрагимов, П.М.Славинский, с 1938 года художественный руководитель и первый главный дирижёр Башкирского государственного театра оперы и балета, профессиональный композитор А.А.Эйхенвальд. В 1939–1943 годах он работал в Уфе научным руководителем музыкально-фольклорного кабинета при Управлении по делам искусств БАССР.
Первым официальным документом о создании Союза композиторов республики стало Постановление №119 от 2 февраля 1940 года Совнаркома БАССР, утвердившее Оргбюро для создания этой творческой организации в составе: М.М.Валеев (председатель), члены С.Х.Габяши, М.З.Баширов. Уже через месяц, 2 марта 1940 года, на заседании Секретариата Союза композиторов СССР создание Союза композиторов БАССР было утверждено: соответствующий документ был подписан председателем Оргкомитета СК СССР композитором Аримом Ильичом Хачатуряном11.
В личном архиве семьи композитора хранится список произведений К.Ю.Рахимова, составленный им самим. В нём, в частности, татарские народные песни, обработанные композитором в 1946 году для голоса с оркестром, вошедшие в Золотой фонд Башкирского радиокомитета: «Ак-кош» (Белая лебедь), «Ильче Бага» (Посланцы...), «Су буйлап» (Вдоль реки), «Ялкынлар» (Пламёна), «Шомортым» (Черёмуха), «Кровавое воскресенье» (на слова Мажита Гафури) и «Споем» (обработка мелодии Салиха Сайдашева). В 1947 году композитор записал для Башкирского радиокомитета второй вариант башкирской народной песни «Хандугас» (Соловей) в исполнении народного артиста БАССР Магафура Хисматуллина12, в 1948 году – «Майсару» (в исполнении А.Чембарисова), а в следующем, 1949 году, – «Три мелодии» (на слова Хабибуллы Ибрагимова) и «Помнишь ли ты...» (на слова Анвара Гафури, сына Мажита Гафури).
Конец 1950-х – начало 1960-х
годов стали плодотворными для творчества композитора. На свет появились вокально-инструментальные и камерно-вокальные произведения Камиля Рахимова, написанные им на стихи Максуда Сюндюкле («На берегу Демы», 1952; «Кантата о дружбе», 1957, посвящённая 400-летию присоединения Башкирии к России), Кадыра Даяна («Фестивальная», «Марш молодёжи», «Родному народу», «Девушка с Демы», 1957) и Якуба Кулмыя («Здравствуй, молодость», 1959; «Моему народу», 1960; «Прихожу к роднику», 1961; «Родина моя», 1962).
В начале и середине 1950-х годов Камиль Рахимов совместно с башкирским композитором Тагиром Каримовым (1912–1972) написал музыку для квинтета баянов Башкирского ансамбля народного танца Башкирской филармонии, работавшего под руководством Файзи Гаскарова: танцевальную сюиту на тему «Гульназира», танцевальную сюиту на болгарские плясовые мелодии, 1957; танцы «Три брата», «Дружба», «Бурзянские игры», ряд женских танцев – «Семь девушек», «Зарифа», «С ведром» и другие.
Особое место в творчестве Камиля Рахимова составляли песни для детей: «Осень» и «Зайчик» на стихи Кадыра Даяна, «Часы» на стихи Мусы Джалиля, «Песня юных пионеров» на стихи Габдуллы Байбурина. Нельзя забывать и то, что в соавторстве с Гатой Сулеймановым Камиль Рахимов написал и выпустил в Башкирском книжном издательстве первый учебник по музыке и пению для башкирских общеобразовательных школ: I–IV классы (1951), I–IV классы (1959), I–IV классы (1967).
В 1960 году музыкальная общественность отметила 60-летие со дня рождения Камиля Юсуфовича Рахимова. Предлагаем вниманию читателей факсимиле сердечного поздравления юбиляра со стороны Секретариата Союза композиторов СССР с личными подписями таких известных советских композиторов как Тихон Хренников, Дмитрий Шостакович, Вано Мурадели, Андрей Эшпай, Родион Щедрин, Георгий Свиридов, Дмитрий Кабалевский, Сергей Прокофьев, в котором Камиль Рахимов назван «одним из первых музыкантов-профессионалов Башкирии, долгие годы отдававшим свои силы собиранию и художественной обработке жемчужин музыкального творчества».
Выступая на этом мероприятии, состоявшемся в Уфе, народный артист СССР композитор Загир Исмагилов, в частности, сказал: «...Он пережил тяжелейшие времена в годы репрессий и остался очень доброжелательным ко всем. Щедро делился своим опытом, много помогал фольклористам в деле изучения и записи народных песен. Будучи татарином, рождённым в Севастополе, он исключительно глубоко знал башкирскую песню... Если бы даже он записал и сделал обработку для симфонического оркестра только одной песни – «Соловей» (Хандугас) – этого было бы достаточно, чтобы имя Камиля Рахимова осталась навечно в истории башкирской музыкальной культуры, в благодарной памяти народа».
В 1969 году Камилю Юсуфовичу Рахимову было присвоено почётное звание «Заслуженный деятель искусств Башкирской АССР».
26 марта 1977 года К.А.Рахимов обратился с заявлением в Комитет государственной безопасности Башкирской АССР с просьбой пересмотреть его Следственное дело 1938 года, поскольку, как он пишет, «…никаких преступлений перед Советским государством никогда не совершал».
Уже 4 апреля того же года за подписью Председателя КГБ при СМ БАССР было вынесено заключение по уголовному делу К.Ю.Рахимова: «дополнительная проверка материалов дела показала, что в 1938 году он был репрессирован необоснованно, материалы дела направлены в Прокуратуру БАССР с предложением внести протест на предмет отмены постановления Особого совещания при НКВД СССР от 31 октября 1938 года и прекращения на него уголовного дела за отсутствием состава преступления».
Постановлением Верховного Суда Башкирской АССР от 13 мая 1977 года постановление Особого совещания при НКВД СССР от 31 октября 1938 года в отношении Рахимова Камиля Юсуфовича было отменено и дело на него прекращено за отсутствием состава преступления.
С 2011 года детская школа искусств в селе Старосубхангулово Бурзянского района Республики Башкортостан носит имя композитора и в ней открыт небольшой музей. На здании средней школы, где учительствовал К.Ю.Рахимов, установлена мемориальная доска. Памятная доска установлена на доме №13 по улице Кирова в Уфе, где композитор жил в 1960–1978 годах.

1 Гаспринский Исмаил бей (1851–1914), один из идеологов джадидизма, редактор первой в России мусульманской газеты «Тарджиман» (Переводчик, Бахчисарай), проповедовавший идею единства тюркских народов Российского государства, считавший образование главным средством национального движения мусульман.

2 Карасу-Базар, экономический центр Крымского ханства, в котором в 1772 году крымский Хан Сагиб-гирей подписал с князем Долгоруким договор, по которому Крым объявлялся независимым ханством под покровительством России. В мае 1944 года после депортации крымских татар, караимов и крымчаков стал называться Белогорском.

3 Из расшифрованных фонограмм этих песен позднее был составлен так называемый «Первый сборник песен И.В.Салтыкова», в который вошли 88 мелодий башкирских песен дореволюционного и советского периодов. Из записей песен 1929 года, сделанных И.В.Салтыковым также непосредственно от исполнителей, был составлен «Второй сборник» (36 песен), который долгие годы оставался ненапечатанным и поэтому неизвестным. Лишь в 1967 году макет этого сборника был передан И.В.Салтыковым лично музыковеду Л.П.Атановой [7, с.157-158; 6, с.103] и оказался впоследствии в Научном архиве УНЦ РАН [8].

4 Этот рукописный сборник Г.Х.Еникеева хранится в музыкальном кабинете Уфимской государственной академии искусств им.З.Исмагилова [6, с.110].

5 Впервые варианты легенды и мелодии «Журавлиной песни» были записаны С.Г.Рыбаковым и опубликованы в его книге «Музыка и песня уральских мусульман с очерком их быта» [9]. Последующие записи осуществлены А.С.Ключаровым, Л.И.Лебединским и другими.

6 Литинский Л.Г. (1901–1985), композитор, педагог, выпускник Московской государственной консерватории (МГК) по классу Р.М.Глиэра, преподаватель теории музыки (1924–1943), заведующий кафедрой композиции и декан композиторского отделения (1932–1943), с 1947 – в Московском государственном музыкально-педагогическом институте им. Гнесиных, затем в Казанской консерватории (1941–1961). Заслуженный деятель искусств РСФСР, Народный артист Татарской АССР.

7 Беляев В.М. (1923–1968), российский музыковед, фольклорист, палеограф, автор трудов по истории музыки Востока, с 1923 года преподавал в Московской консерватории музыкально-теоретические и исторические предметы, в1938–43 годах – декан теоретического факультета.

8 Милькевич Е.А. (1888–1952), российская певица (сопрано) и педагог, выпускница МГК (1918, по классу У.А.Мазетти); в 1938–1948 годах преподавала в МГК пение (с 1941 – профессор, в 1936–1938 – художественный руководитель Башкирского отделения). Заслуженный деятель искусств Баш АССР (1946).

9 Из «Личного листка по учету кадров» К.Ю.Рахимова: «Награжден медалью «За доб­лестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов» (20.02.47) и «За участие в Великой Отечественной войне» (7.07.47.)

10 Померанцева (Гофман) Э.В. (1899–1980), фольклорист, этнограф, педагог. Выпускница МГУ (1922), с 1931 – преподаватель там же, с 1960 по 1980 – в институте им.Миклухо-Маклая АН СССР, представитель фольклорной школы братьев Юрия и Бориса Соловьёвых. Была руководителем фольклорных экспедиций по Карелии, Прибалтике, Кубани и Башкирии. Материалы экспедиции по Башкортостану (в 9 томах) хранятся в Научном архиве УНЦ РАН.

11 Великая Отечественная война 1941–1945 годов внесла коррективы в историю создания Союза композиторов БАССР: первый пленум СК БАССР состоялся лишь 25 марта 1948 года, а первый съезд – 10–15 марта 1954 года. На общественных началах Камиль Рахимов работал ответственным секретарём Союза композиторов БАССР с 1948 по 1953 годы.

12 Песня «Хандугас» в исполнении Магафура Хисматуллина была включена в программу большого концерта мастеров искусств в Декаду башкирской литературы и искусства (Москва, 1956 год). С тех пор она звучит в эфире и концертных программах только с симфоническим оркестром и в переложении Камиля Рахимова. По словам известного музыковеда Эльмиры Давыдовой (доклад на празднование 90-летия К.Рахимова) она «стала одной из жемчужин, выдающимся и непревзойденным образцом этого жанра».

Литература

1. Композиторы Башкортостана. Очерки жизни и творчества. – Уфа: Вагант, 2011. – 406 с.
2. Башкирская профессиональная музыка. Справочное издание. / Сост. А.С.Рашитова, Г.А.Байбурина. – Уфа, 1994.
3. Фесенко А. Мулла Севастопольской мечети: Юсуф Рахимов – представитель духовной элиты // Город-герой Се­вастополь. Неизвестные страницы. – Севастополь, 2016. – С.122–127.
4. Урсу Д.П. Деятели крымско-татарской культуры (1921–1944): Библиографический словарь. – Сим­ферополь: Доля, 1999.
5. Баширов М.З. Камиль Баширов. – Уфа: Башкир.книж.изд., 1967. – 20 с.
6. Ергин Ю.В. Н.В.Салтыков – пер­вый директор Уфимского музыкального техникума: К 120-летию со дня рож­дения. // Педагогический журнал Башкортостана. – 2013. – №5(48) – С.97–111.
7. Атанова Л.П. Собиратели и иссле­дователи башкирского музыкального фольклора. – Уфа: Йэшлек, 1992.
8. Научный архив УНЦ РАН. Фонд З. Оп.1. Дело 3, лл.1-13.
9. Рыбаков С.Г. Музыка и песни уральских мусульман с очерком их быта: 204 мелодии с текстом и русским переводом. Характеристика музы­кантов и очерки с портретом башкира-музыканта. – СПб.: Тип.Академии наук, 1897. – 330 с.
10. Ергин Ю.В. К истории становления и развития музыкального образования в Башкортостане: Башкирское отделение Московской государственной консер­ватории им.П.Н.Чайковского (1932–1944). // Педагогический журнал Башкортостана. – 2017. – №6(73). – С.77–96.
11. Ергин Ю.В., Чушкина С.Е. Шариф Сюнчелей и краеведческое движение в Башкирии: 20-е и 30-е годы XX века. // Педагогический журнал Башкортостана. – 2010. – №6(31). –С.149–159.