С МАЛИНОВОЙ УТРЕННЕЙ ЗАРЁЙ...

Обычно к юбилею артиста принято писать статьи в жанре актерского портрета, где на примере отдельных ролей можно охватить небольшую часть грандиозного пути творца. Уверены, что к юбилею Олега Закировича таких публикаций вый­дет немало. Мы же, несколько нарушая традицию, предлагаем вашему вниманию единственный в своем роде материал – отрывки из будущей книги об Олеге Ханове, охватывающей всю его жизнь от рождения до сегодняшнего дня. В данном сокращенном варианте, написанном по воспоминаниям Олега Ханова, вы сможете погрузиться в детство этого выдающегося артиста, замечательного педагога, талантливого режиссера и мудрого руководителя. Согласитесь, ведь самое ценное в жизни человека – это его путь.

Истоки

Деревня Кизги находится в одном из красивейших мест Башкортостана, расположенном в самом центре республики – Архангельском районе. Необыкновенной красоты зелёные бархатные луга, усыпанные многоцветьем полевых цветов, здесь плавно перетекают в пушистые лесные холмы, а те, в свою очередь, вырастают в огромные, скалистые и могучие уральские горы, веками оберегающие этот райский уголок от северных ветров и других напастей. Лето здесь короткое, но всегда тёплое, за которое здешний трудолюбивый сельский житель успевает посеять и собрать урожай, откормить и вырастить живность, заготовить под палящим июльским солнцем сено для скота, наколоть дров, ведь газопровода в деревне до сих пор нет, а зимы здесь суровые и долгие.
Кизги образовалась в начале XIX века и получила своё название, как говорят старики, от протекающей рядом речки. С башкирского Кизги переводится, как «девичья»: «ҡыҙ» – девушка, «ғы» – окончание, означающее «её». Но есть и другой смыл этого слова – «ҡыҙған», что переводится как «сильно нагретый, горячий» или же «вспыльчивый», если говорить про характер человека. Впрочем, для нашего героя, душа которого всегда тянулась к высокой романтике, ближе первое – более нежное и кроткое определение. В этой деревне 11 августа 1951 года с малиновой утренней зарёй, когда у подножья гор ещё лежал лёгкий молочный туман, роса обильно покрывала сладко дремлющую землю, а мир не спеша пробуждался от глубокого сна, и под звон соловьиных песен начинался новый день, на свет появился ещё один человек.
Дом, в котором родился Олег Ханов, находился посреди единственной улицы небольшой деревни, и к полудню правая верхняя сторона Кизгов и левая нижняя уже знали, что у Шамсинур, дочери Мырзабая и Салихи, родился сын. Больше всех радовался дед Мырзабай, который, говаривал: «Вот немного подрастёт, поведу его в окрестные леса. Там найду дикий малинник, подниму дитя моё родное высоко-высоко, а потом поставлю посреди куста, пусть вволю и всласть ест спелых ягод». К сожалению, через восемь месяцев после рождения внука Мырзабай тяжело заболел и скоропостижно покинул этот мир, оставив своё большое и дружное семейство, состоящее в основном из женского пола, в горькой тоске и печали.
У Мырзабая было пятеро дочерей, а единственный сын, родившийся, к несчастью, с тяжелыми отклонениями в здоровье, умер в раннем возрасте. Поэтому появлению первого внука радовались все без исключения. Мальчик был долгожданным. Неудивительно, что он рос в окружении всеобщей любви, женской ласки и нежности. Спустя много лет, когда Ханов будет играть роль Пупка в знаменитом спектакле Рифката Исрафилова по повести Мустая Карима «Долгое-долгое детство», он мысленно будет возвращаться в то беззаботное время, с его незабываемым сладким вкусом дикой малины, горьким запахом свежескошенной травы и ароматом парного молока из тёплых рук бабушки Салихи. Говорят, что счастливое детство является залогом счастливой жизни. И действительно, воспоминания о детстве – это то белое облако, которое будет сопровождать Ханова всю жизнь, возвращая его к самому лучшему и светлому в себе. Ведя по дороге жизни, это облако всегда будет подсказывать путь, помогая подняться даже тогда, когда, казалось бы, это сделать невозможно. А путь нашего героя, подобно пути воина, будет непростым, но ярким и увлекательным.

Родители

Олег Ханов похож на свою маму Шамсинур Сиражетдинову. Она была актрисой Сибайского театра драмы имени Арслана Мубарякова. Те же мягкие черты округлого лица, тот же открытый высокий лоб, черные, как смоль, густые, вьющиеся волосы, строгий, но при этом отзывчивый к собеседнику умный и внимательный взгляд, и та же располагающая к себе широкая лучезарная улыбка. Чем больше проходит времени с её ухода в вечность (а ушла она довольно рано, в 1986 году в возрасте 56 лет), тем значительнее и крепче становится связь между ними, тем сильнее Ханов чувствует и ощущает её присутствие.
Шамсинур была средней дочерью Мырзабая. Родилась она 13 декабря 1930 года также в деревне Кизги. Однажды, где-то в классе первом, выступая в хоре на школьном концерте, она вдруг осознала, что хочет стать актрисой. То ли неприхотливая песня, которую они исполняли, то ли магия сцены или какая-то необъяснимая сила, исходящая из зрительного зала, пробудили в маленькой девочке желание играть. Спустя годы, став уже профессиональной актрисой, она неоднократно будет вспоминать свой первый выход на сцену – это пронзающее насквозь острое чувство волнения и одновременно необыкновенный поток счастья, покрывающий артиста в момент его единения со зрительным залом.
В 1945 году после окончания 7-го класса для осуществления своей мечты Шамсинур едет в Уфу, где поступает в актерскую студию при башкирском театре. После завершения учебы в студии Шамсинур становится актрисой Башкирского государственного академического театра драмы. Однако вскоре по велению судьбы она уезжает работать в Кигинский башкирский колхозно-совхозный театр, где встречает свою первую и единственную любовь.
Закирьян Ханов родился 7 февраля 1920 года в живописном месте Башкортостана, в деревне Лагерево Салаватского района на берегу реки Ай, воспетой народом в песнях и легендах. Закирьян с детства участвовал во всевозможных концертах, которые тогда при образовании колхозов устраивались довольно часто. Пел, танцевал, как и всё его поколение, пламенно и с верой читал стихи революционных поэтов. Но родители, которые хотели, чтобы сын стал учителем, после окончания средней школы отдали его в Месягутовское педагогическое училище. Узнав, что при училище есть драматический кружок, Закирьян начинает активно участвовать в разных спектаклях, как, например, «Галиябану» М.Файзи, «Зарытые оружия» Х.Такташа. Кто-то из педагогов советует ему попробовать себя в театре, и он, не задумываясь, пешком 30 километров идет из Месягутово в Верхние Киги, где находился колхозно-совхозный театр (ныне Кигинский башкирский народный театр им.Г.Мингажева). Перед комиссией семнадцатилетний Закирьян читает стихотворение М.Гафури «Златоуст», поёт песню «Шахта». На первое время его берут на должность декоратора, но постепенно доверяют маленькие роли в спектаклях, а затем и полноценные. Театральную школу он получает прямо на сцене из первых рук артистов Кигинского театра. В 1940 году его забирают в армию, а потом начинается война. Он был в резерве на Востоке. Активно принимал участие в военных действиях в августе 1945 года. Сначала был в артиллерии, получил ранение. Когда пошёл на поправку, работал санитаром в лазарете до полного исцеления. После капитуляции Японии его демобилизировали. По приезду заканчивает Месягутовское педучилище, женится и возвращается на сцену.
После войны талант Закирьяна Ханова раскрывается в полную силу. Теперь уже со знанием правды, с болью, с какой-то внутренней трагедией он постигает судьбы своих героев. «Ханов – актёр, сценические качества которого как бы являются продолжением качеств его личности, – напишет позже о нём историк башкирского театра Суюндук Саитов. – Актёр глубоко отождествляет себя со своими героями. И это ему нетрудно сделать, потому что его искусству органично свойственно чувство добра и справедливости». Удивительно, но эти же слова можно применить и к творческому методу сына Закирьяна Ханова Олега, унаследовавшего от отца волевой характер, цельность и чувство собственного достоинства.
Шамсинур хотя первое время и скучала по Уфе, но с головой ушла в работу в Кигинском театре. Не замечая, или делая вид, что не замечает пристального взгляда красавца-актёра, который ещё с первого дня приметил длинноволосую юную актрису, она продолжала играть роли и ездить на гастроли по деревням. Постепенно этот голубоглазый, русоволосый подтянутый красавец-актёр, участник войны в ладно сидевшей гимнастерке поселяется в её сердце.
Свадьба была скромной. В тяжёлое послевоенное время молодая пара, как и всё советское поколение того периода, живёт надеждами, свято веря в «светлое будущее». Вскоре Кигинский театр из-за нехватки бюджетного финансирования расформировывают, Закирьяну предлагают поехать в Баймакский колхозно-совхозный театр, а Шамсинур остаётся без работы, так как в это время она ждала своего первенца. Ей ничего не оставалось делать, как вернуться на родину, в деревню Кизги, где и появился на свет их сын – Олег.

Детство в деревне Кизги

Мальчика сначала нарекли Шакирьяном, но приехавший Закирьян, который был неверующим, переименовывает сына в честь Олега Кошевого – главного героя романа «Молодая гвардия» Александра Фадеева. Ведь в Кигинском театре он не раз играл Серёжу Тюленина, а Шамсинур – Любовь Шевцову. Возможно, тогда на спектакле и пробежала между ними та искра, которая связала этих людей на всю их дальнейшую жизнь. В своём сыне Закирьян хотел видеть честного и преданного своей родине борца за справедливость. Тогда отец и предположить не мог, что сын спустя двадцать лет в дипломном спектакле Уфимского государственного института искусств сыграет Олега Кошевого. Судьба.
Через четыре месяца после рождения Олега Шамсинур получает от Закирьяна телеграмму, где говорилось о том, что в Баймакском колхозно-совхозном театре появилось вакантное место и нужно срочно приехать. Дело в том, что Баймакский театр, большая часть труппы которой погибла на фронте, после войны переживал тогда не самые лучшие времена. Театр держался на хрупких плечах актрис и подростков, которые из-за нехватки мужчин играли как женские, так и мужские роли. После войны театр незначительно пополняется актёрами. Появление в театре статного красавца со звучной фамилией Закирьян Ханов было как никогда кстати. Вот и для Шамсинур появилось место.
Сестры и мама, благословив Шамсинур, отправили её на перекладных в неизвестный Баймак, пообещав, что будут смотреть за малышом всеми десятью глазами. Так маленький Олег остался на попечение бабушки и четырех сестёр мамы, которые окутали новорождённого такой неистовой любовью, что порой она казалась чрезмерной.
«Самига апай работала в сельмаге и обеспечивала меня самым свежим и самым вкусным, что поступало в магазин, – вспоминает Олег Закирович. – Однажды в магазин привезли новый сорт печенья, так она им набила наволочку от большой подушки и подвесила к потолку, охраняя от мышей. Каждый день выдавала полакомиться поштучно. Это было тогда, когда и ржаной муки-то достать было нелегко. А когда мне исполнился год, мама с папой приехали в отпуск. Все, увидев, что мама снова ждёт ребёнка, решили меня оставить еще на один год, а потом ещё на один, ещё и ещё. И каждый раз возникала объективная ситуация, после чего меня оставляли жить в Кизгах. Уже и сами, наверное, прикипели, что не хотели отпускать. Насколько я им был дорог, говорит следующий случай.
…Начало лета. Вечерело. Тётя Самига, взяв меня трёхлетнего на руки, пошла по делам на нижнюю улицу. Веял тёплый ветерок, я был в сатиновой рубашонке. Как мне рассказывала тётя, ходили-то мы совсем недолго, а к ночи у меня поднялась температура. Сначала занимались самолечением, а затем поняли, что это не простуда, а что-то более серьёзное. Оказалось двухстороннее воспаление лёгких. Самига апа легла со мной в ра­йонную больницу в Архангельске. И пролежали мы с ней три долгих месяца. Бабушка почти каждый день приносила свежее молоко и сметану. Как выдержали её ноженьки двадцать пять километров в одну и столько же в обратную сторону – сегодня я понимаю, как она переживала за меня.
Врач порекомендовал свежую смородину. Поскольку сами не сажали, бабушка пошла по ра­йонному центру, заглядывая во дворы, просила смородины у кого есть, и принесла стакан ягод, ещё не очень созревших, но таких необходимых для меня. Маме не сообщили, да и вряд ли она смогла бы приехать с длительных гастролей. Тётю уволили с работы. Как-никак три месяца прогула. Ребёнок-то не её. К приезду родителей меня вылечили. Только потом они узнали, сколько моим опекунам пришлось пережить».
Родители всё время были в дороге. В 1954 году Баймакский колхозно-совхозный театр переименовывают в Баймакский башкирский государственный театр драмы. Шамсинур Сиражетдинова и Закирьян Ханов – актёры, на которых, можно сказать, держался театр в эти годы. Театр для обслуживания целинников на всё лето уезжал в Зауралье, где артисты играли спектакли прямо в поле, рядом с палатками, в которых они дневали и ночевали, или наскоро оборудованных сценах. Позже этот театр некоторое время будут называть целинным. Какой бы сильной не была любовь бабушки и тётушек, начинающему себя осознавать ребёнку родителей они всё же заменить не могли. Олег всегда ждал возвращения папы и мамы, которых ему не хватало. Ждал и представлял, как они приедут, выложат на стол гостинцы, отец усадит Олега на колени и будет спрашивать, чем он занимался в его отсутствие.
«Однажды, в один такой приезд мама, папа и все тётушки были ко мне излишне жалостливы и старались исполнить все мои капризы. Я не мог понять, в чём дело. Но вот во двор въехала телега, лошадкой правил дядя Гималетдин, который лихо развернул подводу по двору в сторону ворот на выезд. Из дома начали выносить чемоданы, узлы, сумки. И тут меня захлестнула весёлая волна: мы уезжаем! Перед деревенскими мальчишками я вырос на несколько голов, ведь я еду в неизвестные края. Тут мама позвала меня к себе, я спрыгнул с телеги, куда взобрался раньше всех, и подошёл к ней. Она открыла ридикюль, достала купюру, на котором был изображен дедушка Ленин, накинувший на плечи пиджак, и вручила мне, сказав: «Это тебе. Купишь, что захочешь». Вокруг все удивлённо восклицали, качали головами, радовались моему неожиданно привалившему счастью. Тётя Самига, которую я любил и которой доверял больше всех, увлекла меня в дом, чтобы надёжно спрятать такие большие деньги, да так, чтоб никто не видел. Я настолько заразился поиском потаённого места, что не заметил, как подвода выехала со двора и, проехав немного по улице, свернула в переулок и начала спускаться к речке. Я очнулся, когда вокруг подозрительно стало тихо. В ужасе бросил взгляд за окно и немного растерялся, не увидев телеги и помахивающей хвостом лошадки. В первое мгновение меня охватил испуг: как это нет никого? И тут обожгла догадка: оставили! Уехали без меня!
Я швырнул бумажку с зелёным дедушкой Лениным, пулей вылетел из дома во двор, обежал бабушку с раскинутыми руками, желающей меня удержать. Выбежал на улицу и устремился за уезжающей телегой. Слёзы душили, плач прерывался от бега, в груди полыхало пламя горькой обиды. Как же так?! Обманули! Все обманули! Сейчас я уже не помню всех подробностей того несчастливого дня, но вот следы тяжёлых колёс и копыт лошади, которые остались на сырой земле, врезались в мою память на всю жизнь. Рассказывали, что я перебежал в чём был через неглубокую речку, и когда поднимался на пригорок, меня всё же догнали, что мама плакала, а отец не смотрел в мою сторону, переживая детское горе по-своему…»
Зимой 1956 года на семейном совете решив, что ребенку будет лучше с родителями, пятилетнего Олега повезли в Баймак. Дорога была долгой – в общей сложности более 300 километров в одну только сторону. Тётя Самига усадила его рядом с водителем в кабину ЗИСа, где он, крепко держась за поручень, всю дорогу представлял себя шофёром. Лицо его приняло серьёзный и задумчивый вид – он воображал себя взрослым. К тому же предвкушение долгожданной встречи с папой и мамой накладывало особое чувство ответственности и торжественности. Однако, приехав и узнав, что его дом теперь здесь, он тут же начал скучать по родным краям. Шамсинур и Закирьян жили в бараке с другими такими же артистами колхозно-совхозного Баймакского театра. Длинный коридор, вдоль которого рядами выстроились обитые потёртым дерматином двери, аккуратно постеленные коврики и ворох самой разнообразной обуви от детской до взрослой – вот что предстало перед взором мальчика из деревни. Радостные возгласы, последовавшие поцелуи, крепкие объятия и чай с вкусностями на мгновение отвлекли Олега от мрачных мыслей. Но постепенно его охватила такая сильная и непреодолимая тоска, что он не мог понять и принять, что теперь не вернётся в Кизги. А ведь всё родное осталось там – бабушка, друзья, весёлые игры у реки и многое-многое другое, что так связывало его с этой землёй с самого рождения.

Первая встреча с театром

Жизнь в Баймаке потекла своим чередом. Каждый день родители уходили «на занятия», а Олег с сестренкой оставались в бараке вместе с другими такими же «театральными» детьми, с которыми ему не сразу удалось найти общий язык. Но постепенно, как это происходит с человеком, Олег начал привыкать и к новым соседям и к новым условиям жизни. И, кажется, Кизги осталась где-то далеко за горами, лишь изредка напоминая о себе теплом предрассветных лучей и пением птиц в лёгкой дымке утренней сладкой полудрёмы. Кизги навсегда останется в сердце Олега Ханова островком счастья, безмятежности и умиротворения, в центре которого будет ждать его бабушка.
Однажды родители взяли маленького Олега с собой на работу. Он долго ждал этого момента, так как хотел увидеть, как «играют в театр». По радио он не раз слышал, как артисты друг с другом разговаривают на каком-то странном языке, похожем на завывания. Оказалось, что и в живом театре, в клубе, куда его за руку повёл отец, люди говорят так же громко и неестественно. Первое впечатление от театра было двояким. Ему было интересно только тогда, когда на сцену выходили дети, а взрослые, в которых он узнал не только своего отца, но и своих соседей, его не интересовали. На вопрос мамы: «Тебе понравилось?» он честно ответил: «Нет! Мне было грустно и скучно». Позже он узнает, что это был спектакль по пьесе Нажиба Асанбаева «Райса», в которой действие разворачивалось вокруг одной семьи, где муж с женой, решив разойтись, «поделили» детей, а те, в свою очередь, не желая расставаться друг с другом, продолжали общаться через плотную дверь. Это вызывало слёзы умиления у зрителей, которые то и дело громко всхлипывали. Когда в конце детская непосредственность всё же заставила родителей проявить терпение друг к другу, весь зрительный зал клуба громко аплодировал стоя. После этого спектакля Олега в театр долго не водили.
Но в душе мальчишки зародилась мысль, что он может играть лучше, чем его родители. Присутствуя неоднократно на репетициях, он видел, как артисты неправдоподобно изображают жизнь. Ему казалось, что они переигрывают, больше кривляются, нежели правдиво пытаются передать действительность. Конечно, всё это он чувствовал на интуитивном уровне, мысленно, то же самое пытаясь сделать по-своему. И он ждал дня, когда сможет показать своим родителям, как надо играть.

Сибай

Тем временем в 1957 году Баймакский колхозно-совхозный театр переезжает в небольшой горняцкий городок Сибай. Артистам театра предоставили двухэтажный дом, где семье Хановых досталась просторная трёхкомнатная квартира. В этом новом городке пройдёт всё детство и школьные годы Олега Ханова.
Сибайский театр драмы в то время работал следующим образом: труппа делилась на две-три бригады из восьми или десяти актёров. Подобрав пьесу для репертуара, артисты репетировали её месяц-полтора. Это время, когда родители были дома. Обыграв пьесу перед сибайским зрителем пять-шесть раз, артисты на несколько недель, а то и месяцев, уезжали по районам Башкортостана. Заезжая во все деревни, труппа показывала один и тот же спектакль многочисленным сельским зрителям, после чего возвращалась снова в Сибай. В это время дом оживал, на столе появлялись шоколадные конфеты, невероятной вкусноты колбаса, а после чая по традиции с неподдельным артистизмом и воодушевлением Олег играл на баяне непритязательные мелодии, которые успевал выучить специально к приезду родителей. Шамсинур лепила пельмени, пекла пироги, старалась как можно больше баловать детей вкусной едой, посвящать по возможности свободное от репетиций время детям, чтобы они знали, что мама рядом. Да и чтобы утолить свою тоску по ним, любить так, чтобы хватило надолго. Месяц-полтора проходили быстро: родители продолжали репетировать, учили уже другую пьесу, а когда наступало время гастролей, снова собирались в дальний путь. Олег с сестренкой оставались с тетушкой Самигой, которая теперь уже окончательно поселилась в Сибае для того, чтобы присматривать за детьми. И так проходило всё их детство: премьеры, гастроли, расставания, ожидания... Наверное, частые разлуки с родителями исподволь закалили характер Ханова, сформировав в нём такие качества, как терпение и стойкость. Очень скоро, взрослея, он придёт к той осознанности, что расставание – это необходимый закон жизни. Как бы ни хотелось плакать, теперь он прощался с ними с пониманием того, что так надо. Но как только на горизонте родители превращались в маленькую точку, а потом и вовсе исчезали из виду, оставляя после себя пустоту большой земли, слёзы тут же накатывали и душили его долгое время. Будучи уже взрослым, он поймёт, что первые детские расставания были всего лишь репетицией к более серьезным испытаниям. В 1990-е годы, когда он будет жить вдали от родины, семьи и детей в Москве, а потом в Оренбурге, неоднократно будет испытывать те же чувства, как тогда, когда бежал за телегой через речку, пытаясь догнать своих родителей.

(Продолжение следует.)