Забытые имена: Таймас Шаимов

Старшина Кара-Табынской волости

Таймас Шаимов – башкир деревни Таймасово Кара-Табынской волости Сибирской дороги, батыр, тархан, старшина Кара-Табынской волости. Его имя впервые упоминается в источниках 1706 года. 8 февраля башкиры разных волостей Сибирской дороги заключили запись заемной кабалы с татарином той же дороги Кымбетем Уразовым «на 15 рублей денег до сроку до Светлова воскресенья сего же году». Кара-Табынскую волость представлял «башкирец Тоймас Шаимов» [4, с.20]. В записи заемной кабалы башкир Сибирской дороги с поручиком М.Г.Жуковым от 25 ноября 1711 года Кара-Табынскую волость вновь представлял Таймас Шаимов [4, с.80]. В обоих документах он значится рядовым башкиром. Но пользовался определенным уважением и авторитетом в своей волости, следовательно, был уже взрослым человеком. Если предположить, что в 1706 году ему было минимум 20–25 лет, то был он примерно 1680–1685 годов рождения.

В последний раз Таймас Шаимов упоминается в «Рапорте» канцелярии Главного правления сибирских, казанских и оренбургских заводов в Берг-коллегию от 18 июля 1760 года. Князь П.И.Репнин и его компаньон, екатеринбургский купец Я.Р.Коробков, сообщали: «на башкирских землях, в каманде старшины Таймаса Шаимова, близ озера Аргазей на речке Миясе нашли удобное к строению железнаго заводу место, на котором можно двудоменный и дватцатимолотовой железной завод свободно завести, и близ оного места Мияса 3 богатые железные рудники». Горнозаводские предприниматели рассчитывали получить под железоделательный завод и рудники земли из вотчинных владений башкир. В своем «Прошении» в Берг-коллегию они писали: «И около оного места башкирских лесов и земель довольное число имеется, из которых на построение того железнаго заводу, сколько в силу указов надлежит, отведены быть могут».

Однако вокруг отвода земель под предполагаемый завод разразился скандал. Таймас Шаимов и его сын Хусеин Таймасов строительству завода на их вотчинных землях не сопротивлялись. Но башкиры Кара-Табынской волости во главе с сотником Курманаем и башкиры Сызгинской волости во главе с сотником Куйбаком Зеилеевым не соглашались отдавать свои вотчинные земли под завод. Они прогнали землемеров Титова и Чернышева. 20 июня 1760 года в деревне Караси Кара-Табынской волости собралось «до 400 человек или более» во главе со своими сотниками «со озлоблением до свидетельства на объявленной реке Миясе заводского места». На сборе присутствовали также Таймас Шаимов с сыном Хусеином [5, с.157–160]. Видимо, им не удалось уговорить башкир уступить место для строительства завода и под рудники. В списке горных заводов, построенных на башкирских землях в 60-х годах XVIII века, железоделательный завод князя И.П.Репнина и купца Коробкова не значится.

К 1730-м годам Таймас Шаимов стал старшиной Кара-Табынской волости. В 1732 и 1733 годах башкирское войско под командой старшины Таймаса Шаимова дважды нанесло поражение войскам хана Среднего казахского жуза Шемяка [3, с.193].

В источниках последней четверти XVIII века имя Таймаса Шаимова не встречается. Во время Крестьянской войны 1773–1775 годов должность старшины Кара-Табынской волости занимал его сын Ялтыр-тархан Таймасов. Вероятно, до тех грозных для всей России лет он не дожил. Однако даже в промежутке вышеназванных дат он прожил долгую и полную событиями жизнь в 80 или более лет.

Визит к императрице

Казанский историк В.Н.Витевский дал интересное сообщение о Таймасе Шаимове: «Известно, что у башкир избирались в старшины люди богатые, пользовавшиеся уважением и опытностью, потому они имели всегда громадное влияние на свой род. Один из таких старшин, Таймас Шаимов, управлявший Каратабынско-Баратабынской волостью, явился в 1730 году к императрице Анне Иоанновне и поднес ей в дар лисиц и куниц, которых в то время ловилось очень много в лесах, расположенных по Уралу. Императрица, желая воспользоваться любезностью башкирского старшины, наградила Шаимова землями, находящимися в настоящее время под городом Челябинском [7, с.83–84] с обязательством, чтобы Шаимов, управляя башкирами, держал их в повиновении Русскому Правительству, собрал с них ясак в пользу казны и охранял границы Башкирии от набегов киргизов Восточной орды. Благодаря природному уму, энергии и преданности Русской Императрице, Шаимов, по возможности, успешно выполнял поручения Русского Правительства, за что и был пожалован в тарханы, а за свое содействие при устройстве старой Оренбургской линии получил саблю. Шаимов сделался потом необходимым сотрудником начальников Оренбургской экспедиции, при укреплении ими края и водворении в нем порядка.

Таким образом, Правительство имело теперь и даровитых людей для выполнения планов Петра Великого, и помощников им из среды самих же башкир» [2, с.134].

Визит Таймаса Шаимова к императрице совпало по времени с приездом делегации казахского хана Младшего жуза Абулхаира. В юго-восточной геополитике России Башкортостан и Казахстан имели ключевое значение как плацдарм для продвижения в Центральную и Юго-Восточную Азию. В мае 1730 года в кочевья Младшего казахского жуза был направлен старшина Бурзянской волости Алдарбай-батыр Исекеев. В результате переговоров хан Младшего казахского жуза Абулхаир прислал своих посланцев в Уфу к воеводе бригадиру П.Бутурлину с просьбой принять его «со всеми его людьми в подданство российское». Бутурлин отправил посланцев казахского хана в сопровождении Алдарбай-батыра и Таймас-батыра ко двору императрицы Анны Ивановны. (Возможно, Таймас Шаимов преподнес подарки императрице во время этой аудиенции).

В составе российского посольства к казахам

Российское правительство в 1731 году отправило к казахскому хану своих послов с задачей «оного хана со всею ордою в подданство принять и присягою утвердить и о состоянии сего народа обстоятельное известие получить» [8, с.82]. Было создано посольство во главе с переводчиком Государственной коллегии иностранных дел А.И.Тевкелевым (мурза Кутлу-Мухамет Мемешев), также там было несколько офицеров геодезии и уфимских дворян. Группу сопровождали старшина Бурзянской волости Ногайской дороги Алдарбай-батыр Исекаев, старшины Кара-Табынской волости Сибирской дороги Таймас-батыр Шаимов и Кыдрас-батыр Муллакаев с башкирами.

В ходе переговоров небольшая часть казахов во главе с Букенбай-султаном активно поддерживала идею принятия российского подданства. Но основная масса казахов была настроена против вхождения в состав России. Абулхаир-хан занимал нетвердую позицию: казахи обвиняли его в том, что «он то без их ведома чинил». К тому же, в самом начале переговоров Тевкелев повел себя неосторожно, чем вызвал враждебное отношение казахов, которые грозились его убить. Ему приходилось прятаться, уйти в глубокое подполье. Основная нагрузка переговоров легла на башкирских старшин. В результате переговоры растянулись на долгие месяцы, но завершились успешно – публичной присягой казахов Младшего и Среднего жузов «в вечном российском подданстве». В 1733 году Абулхаир-хан отправил в качестве заложника в российском дворе своего сына Нурали-султана и двоюродного брата Нияз-султана. Текст договора и заложников сопроводили в Санкт-Петербург Тевкелев и Таймас-батыр Шаимов.

Правительство высоко оценило вклад башкирских старшин в склонении казахов Младшего жуза в российское подданство. Указами Анны Ивановны им был пожалован титул тархана. Первым этого достоинства был удостоен Таймас-батыр Шаимов. Приводим полный текст Указа: «Божиею милостию Мы Анна Императрица и Самодержица Всероссийская, и прочая, и прочая, и прочая.

Нашему полковнику и Уфинскому воеводе Петру Кошелеву, и впредь по нем будучим воеводам и протчим командирам.

Пожаловали Мы Великая Государыня Наше Императорское Величество подданного Нашего Уфинского уезду Сибирской дороги Каратабынской волости Башкирца Таймаса Батыря Шаимова за его к Намъ верную службу, что былъ онъ при посылланом отъ Насъ в Киргис-Кайсатской Орде Мамете Тевкелеве и в ту бытность показалъ свою верность какъ подданому рабу делать надлежитъ, а вовратясь с темъ переводчикомъ былъ здесь в Санктпетербурге и Намъ пердставленъ, повелели ему Таймасъ Батырю Шаимову быть служилымъ Башкирцомъ и с есашными Башкирцами ево не числить, и которой до сего времени в казну. Нашу платилъ онъ за себя ясакъ, по лисице в годъ или за оную денги, того с него не брать; и во знакъ сей Нашей Императорскаго Величества к нему милости сию Нашу Императорскую Всемилостивейшую тарханную грамоту иметь ему Таймасъ Батырю при себе, а на Уфе в канцелярию списать с нее копию, и в новую книгу имя его Таймасъ Батыря в первых от Насъ пожалованнымъ тарханомъ внесть, и видябъ сию Императорскаго Величества к нему милость, и впредь онъ и дети и внучата ево когда где указомъ Нашимъ повелено будетъ также служили, за что и они дети и внучата ево таковой же Нашей Императорской милости удостоены будутъ; чего ради дана ему сия Наша Императорскаго Величества грамота за Нашею печатью в Санктпетербурге, 1733-го апреля 27-о дня, государствования Нашего 4 года. Подлинную подписалъ тако: Канцлеръ Графъ Головкинъ» [1, с.5–6].

Копия данного Именного указа Анны Ивановны через Правительствующий Сенат была доставлена в Канцелярию Оренбургской экспедиции, где были подтверждены тарханные достоинства сыновей Таймаса Шаимова. Приводим полный текст данной копии тарханной грамоты: «Указъ Ея Императорскаго Величества Самодержицы Всероссийской, и прочая, и прочая, и прочая.

Данъ сей Ея Императорскаго Величества указъ исъ Канцелярии Оренбургской Экспедиции Уфинского уезда Сибирской дороги Каратабынской волости Башкирцомъ тарханомъ Сеину, Кусюкею, Корткачику, Абдулкариму, Рахматулле, Монсору Тоймасовымъ для того, по присланному исъ Правительствующаго Сената Ея Императорскаго Величества указу, и по прошению ихъ Сейнову з братьями, и по справке с Уфинскою Канцеляриею, что отцу ихъ Таймасу по жалованной данной в Санктпетербурге милостивой грамоте велено быть первым тарханомъ, написать ихъ Сейна з братьями в новую тарханскую книгу, и Ея Императорскаго Величества службу служить с Уфинскими тарханами в равенстве, а сей Ея Императорскаго Величества указ иметь имъ Сейну з братьями при себе для показания о тарханстве ихъ другимъ.

Декабря 1734 году.

Подлинной подписали тако: Статский Советникъ Иванъ Кирилов. Полковник Кошелев. Полковник Алексей Тевкелев. Канцеляристъ Михайло Безобразовъ.

У подлинного указу Ея Императорскаго Величества

Канцелярии Оренбургской Экспедиции печать приложена.

(На копии значится:) Иванъ Лазаревъ. Секретарь Никита Кондаковъ.

Съ подлиннымъ читалъ Канцелярист Степань Мисайловъ. [1, с.6].

В исторической литературе подчеркиваются заслуги Алдарбая Исекеева в составе посольства Тевкелева, а имена Таймаса Шаимова и Кыдраса Муллакаева не упоминаются. Видимо, это идет от П.И.Рычкова. Он писал: «Тевкелев, при котором командировано было несколько геодизии офицеров, уфимских дворян и несколько ж башкирских старшин, в том числе и помянутый Алдар» [8, с.82]. Но в Именном указе Анны Ивановны, подписанном «1733-го апреля 27-о дня», подчеркивается, что первым за склонение казахов Малой орды в российское подданство был пожалован тарханной грамотой и удостоен тарханного достоинства Таймас-батыр Шаимов. Этот факт признавали и в Канцелярии Оренбургской экспедиции. Алдарбай Исекеев получил тарханное достоинство указом Анны Ивановны 24 декабря 1734 года «за бытие имъ Алдаромъ в Крымскомъ и Азовскомъ походехъ, и за три полученные имъ раны, такъже и за убивство сразивщагося с нимъ Черкашенина, за поимку языка Крымчанина, и объявление Его Величества блаженныя и вечной славы достойныя памяти Государю Императору Петру Первому». Как видно, в источнике заслуги Алдарбая в составе посольства Тевкелева не упоминаются. Кыдрасу Муллакаеву, его брату Ильясу, сыну Юмакаю и родному дяде тарханная грамота была дана «за службу …прадедов, дедов и отцов их в Крымском и Азовском походах» [1, с.9, 22–23].

Верный присяге и своему народу

Таймас Шаимов был крупным башкирским феодалом Сибирской дороги. Ему принадлежало большое количество вотчинных земель, часть из которых он получил вместе с тарханным званием по жалованной грамоте Анны Ивановны. Влиятельный не только среди башкир своей волости и всей Сибирской дороги, но авторитетный у властей Исетского дистрикта, Таймас-тархан являлся деятельным проводником политики царской администрации в Башкирии. Он поддерживал мероприятия руководителей Оренбургской экспедиции в строительстве крепостей и горных заводов. Однако командиры Оренбургской экспедиции первоначально относились к нему с определенной осторожностью. Начальник экспедиции И.К.Кирилов в «Инструкции» капитану Уварову и поручику Ветошникову от 21 февраля 1735 года предупреждал: «Хотя Сибирской дороги тархан Таймас батыр и другия обнадеживали суды и плоты провожать, однакож на то крепко надеетца не мочно, но всегда свою опастность командированным иметь надлежит, и пушечками, плывучи по новому пути, по пристойности, где увидят людей, поздравлять, и к себе блиско не подпускать, и ни на какую верность не слагатца, о чем давать инструкцыи на письме» [6, с.19]. Но Таймас-тархан в верности властям не изменял. Именно по его инициативе и с его помощью было выбрано место для постройки Верхояицкой пристани на земле башкир его волости.

Когда Оренбургская экспедиция приступила к строительству крепостной линии вдоль южной, юго-восточной и восточной границ Башкирии, под крепости были отведены также вотчинные земли Кара-Табынской волости и собственные земли самого Таймас-тархана. Он относился к этому процессу с пониманием. В «Доношении» Уфимского воеводы Н.Д.Мерзлюкина в Кабинет от 18 февраля 1736 года сообщалось, что Таймас Шаимов продал вотчинную землю, на которой построена Верхояицкая пристань, полковнику Тевкелеву [6, с.136]. Он был одним из инициаторов основания Челябинской, Верхояицкой, Еткульской, Миасской, Уклы-Карагайской и Чебаркульской крепостей. Строительство этих крепостей Таймас Шаимов объяснял необходимостью обороны башкирских вотчинных земель от набегов казахов Среднего жуза. Он присутствовал при закладке Верхояицкой крепости 2 сентября 1736 года. Некоторые из тех крепостей, которые были построены на вотчинных землях Таймас-тархана Шаимова, в настоящее время стали городами Челябинской области: Челябинск, Верхнеуральск (Верхояицк), Миасс, Чебаркуль.

При этом Таймас-тархан не забывал об интересах башкирского народа. В «Доношении» начальника Оренбургской комиссии князя В.А.Урусова в Сенат от 13 марта 1740 года говорится, что Таймас-тархан Шаимов «с товарыщи» обратились к нему с доношением. В нем башкиры просили взятые под крепости земли размежевать с их землями, а «остальными их вотчинными землями, тако ж сенными покосами, рыбными и звериными ловлями и всякими угодьи попрежнему б владеть им свободно, а крепостей жителям велеть, чтоб в те вотчинные их земли не мешаться, також дабы сенные свои хлеба и сено они, жители, городили» [4, с.501].

В исторической и краеведческой литературе утверждена и до сих пор бытует догма, что Таймас-тархан Шаимов в башкирских восстаниях 1735–1740 годов оставался верным царским властям и занимался карательными операциями против восставших башкир. Проследим некоторые события тех суровых лет по источникам. Действительно, сотрудничество некоторых башкирских старшин с Оренбургской экспедицией вызвало у основной массы башкир к ним вражду. Во время расспроса в Уфимской провинциальной канцелярии 10 июля 1735 года Кыдрас Муллакаев сообщил, что предводители башкирских восстаний Кильмяк, Рысай и Сюяргул сообщили ему, что они приговорили Кыдраса, Алдарбая и Таймас-батыра «убить до смерти». Авторитетные вожди башкир, в частности Алдарбай-тархан и Таймас-тархан, когда началось восстание и распространилось на всю территорию Башкирии, оказались в очень сложном положении. Крупнейшие феодалы, признанные царскими властями лидеры башкирского общества, они не сразу примкнули к восстанию. Но ни один из них во главе карательных команд не совершал ни единой операции против восставших башкир.

Таймас-тархан Шаимов в течение всего хода восстания 1735–1740 годов сохранял верность данной России присяге, но и от башкирского общества не отстранялся. Он оказался посредником между местными царскими властями и башкирскими предводителями. Каждая сторона стремилась использовать его авторитет для решения своих задач. 30 июня 1736 года на допросе батыр Айлинской волости Явгильды Рысаев на вопрос «не хотят-ли воры-башкиры притти с повинной и испросить у е.и.в. в вине своей прощения», ответил, что восставшие «башкирцы Кара-Табынской, Сызгинской, Бара-Табынской, Айлинской и протчих волостей, которые стоят на Малой Тисме, хотят посылать с осени Таймас-тархана, Уразай Абызанова в Чебаркульскую крепость с повинною…и в вине своей просить прощения» [6, с.199]. В конце июня 1736 года на сборе башкир на реках Большой и Малой Тисме под влиянием Таймаса Шаимова и Уразая Абызанова было принято решение принести повинную. Для этого в лагерь Татищева было послано посольство из 30 старшин, которое возглавлял Таймас Шаимов. 1 июля посольство представило Татищеву письмо башкир Сибирской дороги, адресованное императрице Анне Ивановне. В письме башкиры просили «не по делам нашим, но по природному в.и.в. милосердию нас и в той нашей богомерской вине простить, прежнего верного рабства паки удостоить и в числе верных в.в. подданных принять повелите». Старшины обещали императрице: «А которые с нами покориться и верными быть не похотят, тех, яко воров и противников, будем, ловя, к суду в.и.в. приводить» [6, с.200].

Кроме тех 30 старшин, обратившихся с письмом к Анне Ивановне, активное участие в агитации против восстания выступал башкир Катайской волости Кутукай-батыр. 21 июля 1736 года в канцелярии Главного правления сибирских и казанских заводов Таймас-тархан сообщил Татищеву, что он направил Кутукай-батыря к восставшим башкирам с объявлением, чтобы пришли с повинной. Послушаем, с какой речью Кутукай-батыр обратился к вождям восставших Юсупу Арыкову и Тюлькучуре Алдагулову: «Вы де воры, Юсуп и Тулькучура с товарыщи, воровали и противились против воли нашей государыни, и за оное ваше воровство побиты наши дети и разорены наши дома, и взяты наши пожитки, и мы пришли в разорение, а вы в дале укрываетеся. И ежели таперя воровать не перестанете или с повинною не придете, то мы вашему воровству более терпеть не можем, и станем с вами управляться оружием. Мы де всегда были верны и никогда воли нашей государыни не противились, а ныне аманатов дали для вашего воровства, что б и мы де между вами, ворами как злодеи не пропали. И тако ему, Кутукаю-батырю, воры башкирцы Юсуп и Тюлкучура и протчие сказали, что они более воровать не хотят и пойдут с повинною к генералу Татищеву, и поедут с ним вместе» [6, с.222–223].

Нелегкая миссия посредника

Посредничество между повстанческим центром и местной царской администрацией давалось Таймас-тархану с большим трудом и напряжением. Из башкир Кара-Табынской волости команде Таймаса Шаимова верными остались всего 19 человек, все остальные ушли в повстанческие отряды. Были моменты, когда Таймас Шаимов со своей семьей оказывался в блокаде повстанцев. Некоторое время двое его сыновей принуждены были находиться в повстанческом лагере. Один из сыновей (по нашему предположению, самый активный помощник отца, старший сын Хусеин), отправленный в повстанческий лагерь с целью разведки, был убит восставшими. Тем не менее, Таймас Шаимов продолжал свою миссию посредника, не упуская из вида интересы башкир. Когда военные власти в ультимативной форме определили восставшим башкирам конкретный и очень сжатый срок для принесения повинной, Таймас Шаимов 10 сентября 1736 года обратился к Тевкелеву с просьбой увеличить срок явки с повинной на один месяц. Тевкелев сообщил о просьбе Таймас-тархана Татищеву, который дал указ на увеличение срока явки [6, с.276, 283]. Некоторые недоброжелатели из башкирских старшин доложили Татищеву, что в начале восстания участвовали два сына и брат Таймаса. Власти вынуждены были разобраться в этом вопросе. Один из взятых в плен повстанцев Бокшурга Назаров во время допроса на вопрос: «Тоймаса-тархана брата и детей его на воровствах в собрании были ли?», ответил: «того он не видал и ни от кого, чтоб они на тех воровствах были, не слыхал» [6, с.331]. Военные власти не поверили ложным слухам. Генерал А.И.Румянцев в письме Татищеву писал: «Таймас-тархана по их желанию видитца штрафовать не за что, понеже он всегда в верности находился, не знаю как ныне, и в том им пристойным образом извольте отказать, а за верность ево и для раззорения намерены ему дать 100 рублев ис казны, токмо без указу того чинить не смели, и то дело неважное, ежели он поныне состоял непременно верен, и ныне надежда на него в вере есть в пользу е.и.в. интересу, то извольте ему выдать» [6, с.242–243].

Татищев продолжал использовать Таймаса для приведения восставших башкир к повиновению, башкирские предводители же через Таймас-тархана добивались уступок при принесении повинной. Власти объявили штраф с восставших башкир – 1800 драгунских лошадей. В «Доношении» в Сенат Татищев писал, что 25 февраля 1737 года он собрал старшин и сотников и «объявил указ е.и.в., чтоб они с Сибирской дороги, собрав годных под драгун лошадей, немедленно отдали». Башкиры ответили Татищеву, что такое число драгунских лошадей «собрать никак в скорости невозможно» и просили срок до травы. Татищев отказал их просьбе. Для разоренного в ходе 5-летних восстаний и жестоких подавлений народа такой штраф был невыполнимым.

Позже встал вопрос о создании войска в 1000 человек из башкир для несения охранной службы в Азове. Татищев в доношении императрице сообщал, что он вызвал к себе Таймас-тархана и предъявил: «если они будут просить, чтоб их послать к Азову на службу, то может они штрафа избавятся, и если они то за лучшее примут, то я его полковником к ним определю и дам ему жалованья. По которому они, советовав, сего февраля 26 числа подали челобитную» [6, с.377]. Таймас-тархан согласился с предложением Татищева и от имени башкир обратился к Анне Ивановне: «Ежели же от е.и.в. положится на них служба правиант провожать, то он, Таймас, сам поедет» [6, с.428]. Видимо, позже отпала необходимость охраны Азовской крепости – мероприятие с мобилизацией башкир в Азовский поход не состоялось, но штрафных лошадей с башкир также не стали собирать.

Потомки Таймаса

У Таймаса Шаимова было семеро сыновей: Ялтыр, Хусеин, Кусекей, Карткачик, Абдулкарим, Рахматулла и Мансур. Все они являлись тарханами. Один из сыновей, по нашему предположению Хусеин, был убит восставшими башкирами. Ялтыр-тархан в 70-х годах вместо отца состоял в должности старшины Кара-Табынской волости Сибирской дороги. В годы Крестьянской войны 1773–1775 годов сохранил верность царским властям, но в карательных операциях против восставших не участвовал.

Сын Таймаса Шаимова Мансур-тархан Таймасов принимал активное участие в Крестьянской войне 1773–1775 годов. В октябре 1773 года он нес пограничную службу в Верхояицкой крепости. В конце 1773 года примкнул к восстанию. Вместе с другими башкирскими старшинами Исетской провинции участвовал в осаде города Челябинска. В феврале 1774 года вместе с Муртазой Юртумовым, Байгазы Козямышевым и другими старшинами Зауралья принимал участие в двух сражениях с карательным корпусом генерал-поручика И.А.Деколонга.

Весной и летом 1774 года Мансур Таймасов продолжал принимать активное участие в восстании. После поражений Главного войска Е.И.Пугачева под Троицкой крепостью и селом Лягушино башкирские старшины Байгазы Козямышев, Баим Кедряев, Базаргул Юнаев и Мансур Таймасов спешили на помощь Е.И.Пугачеву, скрывали его в своих кочевьях, в деревне Байгазино на реке Миасс, затем на озере Аргази. Башкиры зауральского Башкортостана пополняли его армию, участвовали в сражениях возрожденного Главного войска с карательным корпусом И.И.Михельсона.

Сохранилось два интересных документа, которые свидетельствуют об активном участии Мансура Таймасова в восстании, о его авторитете среди повстанцев. В апреле 1774 года Златоустовская станичная изба выдала грамоту казаку Тимофею Чугуннову, отправленному «в башкирские жительства и в Кара-Табынскую волость к господину башкирскому полковнику Мансуру Таймасову и в команду ево за самонужнейшими его императорского величества делами». Грамоту подписал атаман Самойло Телегин. Во втором документе говорится о том, что в апреле 1774 года из 19 пушечных зарядов, захваченных восставшими под Каслинским заводом, есаул Иван Шибаев отдал «башкирскому полковнику Мансуру Таймасову четыре заряда».

Пугачевский полковник Мансур Таймасов летом 1774 года участвовал во всех военных операциях Главного войска. Участие в походе на Казань источниками не подтверждается. Но вместе с другими башкирскими старшинами зауральского Башкортостана полковник Мансур Таймасов продолжал оказывать сопротивление карательным силам до глубокой осени. В конце 1774 года он явился с повинной.

В течение 15 лет он исполнял должность старшины. Дальнейшая судьба пугачевского полковника неизвестна.

В Крестьянской войне 1773–1775 годов в повстанческой армии принимал участие внук Таймаса Шаимова – наказной старшина Ишмухамет-тархан Абдулкаримов.

Вышеперечисленные факты подтверждают, что Таймас-батыр Шаимов был не только выдающимся представителем башкирского народа, но и крупным государственным деятелем российского масштаба. Он оставил замечательное наследство в лице своих сыновей, внуков и правнуков. Таймас-тархан Шаимов заслуживает установки памятника в городе Челябинске, построенном по его инициативе и на его вотчинной земле. Это является не только благородным делом для башкир Челябинской области, но и святым долгом всего многонационального населения Южного Урала.

 

Литература

1. Вельяминов-Зернов В.В. Источники для изучения тарханства, жалованного башкирамъ русскими государями. – Санкт-Петербург, 1864. – С.5–6.
2. Витевский В.Н. И.И.Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 г. – Казань, 1897. – С.134.
3. Военная история башкир: энциклопедия. – Уфа: Башкирская энциклопедия, 2013. – С.193.
4. Материалы по истории Башкирской АССР. Т.III. – С.20.
5. Материалы по истории Башкирской АССР. Т.IV. – С.157–160.
6. Материалы по истории Башкирской АССР. Т.VI. – С.19.
7. Памятная книга Оренбургской губернии на 1865 год, – стр.83–84.
8. Рычков П.И. Топография Оренбургской губернии. – С.82.