Следственное дело «Хромого ишана». Окончание

Башкирское правительство переходит на сторону Советской власти

16 февраля 1919 года члены Башкирского правительства в составе Абдуллы Адигамова, временно исполнявшего обязанности Председателя правительства, и членов правительства А.-З.Валидова, Ю.Бикбова, А.Ягафарова и У.Куватова провели заседание. В ходе почти 12-часового обмена мнениями (заседание началось в 10 часов утра, а закончилось в 23 часа 15 минут) единогласно (!) постановили: «Башкирское правительство, не дожидаясь переговоров с советскими органами власти, с 10 часов 18 февраля считает себя окончательно перешедшим на сторону Советской власти, являющейся в настоящий исторический момент единственной революционной властью трудового народа; территорию Малой Башкирии объявить составной частью РСФСР под названием Башкирская Советская респуб­лика; обратить оружие против врагов революции, свободы и самоопределения национальностей – Колчака, Дутова и всех мировых империалистов» [12, Т.2, 4.2, с.554].
Еще через два дня – 18 февраля 1919 года по Башкирскому войску за подписью и.о. командующего войсками Ильяса Алкина (он был начальником Штаба войск) был издан приказ, подтверждающий окончательный переход Башкирского войска и башкирского народа на сторону Советской власти. Тем же приказом было определено расположение башкирских дивизий и новый план их действий против белых. В тот же день за подписью врио Председателя правительства А.Адигамова и членов Правительства Ю.Бикбова, А.Ягафарова, У.Куватова вышло Постановление Революционного правительства об амнистии лиц, содержащихся под стражей по обвинению в причастности к большевизму, а их дела производством были прекращены.
Вот как сам А.-З.Валидов описал процесс перехода Башкирского правительства и войска 20 февраля 1919 года на сторону Советской власти:
Из «Воспоминаний…» А.-З.Валидова: «…Мы держали втайне от солдат переговоры с Советами, чтобы не допустить утечку информации. …Я лично 20 февраля контролировал процедуру перехода полков на сторону Советов, рыдая на груди своего ординарца. …Мы прощались с идеей демократии и свободы, в которую так верили, мы отдавали свою личную, национальную, человеческую волю, …мы покорились врагу, с которым столько боролись. Будущее нашего народа представлялось тьмой, на головы моих доблестных солдат могло свалиться несчастье. С точки зрения восточной политики Советов я был уверен, что на нашу жизнь посягать они не будут» [9, с.196].
18 февраля 1919 года в районе села Темясово, южнее Белорецка, на сторону красных перешли пять (из шести) стрелковых полков Башкирского войска, два кавалерийских полка и вспомогательные части, что составило в общей сложности 6556 человек¹. В то же время Башкирское правительство объявило дополнительную мобилизацию башкир Орского и Верхнеуральского уездов, которая предполагала дать дополнительно до 10 тысяч солдат. Переход Башкирского войска на сторону Советской власти значительно ослабил позиции Колчака на Южном фронте. 20 февраля 1919 года он подписал «Воззвание к башкирам», в котором, в частности, говорилось: «…Не верьте тем, кто сулит вам несбыточные обещания государственной самостоятельности, кто Российское правительство представляет как недоброжелателей вашего религиозного и культурного самоуправления». А вот что говорилось в «Воззвании», подписанном командующим Западным фронтом генералом Ханжиным: «…Глава вашего правительства Валидов перешел на сторону красных и тем самым желает навлечь на вас беду, которую вы уже испытали несколько раз. Не следуйте за Валидовым! Слушайтесь лишь меня и поставленных мной начальников. Верховный Правитель для вас сделает все, если вы перестанете вмешиваться в политику и бросите все силы на защиту своей территории».
В противовес А.-З.Валидову, избранному сразу же после перехода Башкирского правительства и войска на сторону Советской власти заместителем Председателя Временного революционного комитета и комиссаром по военным делам Башреспублики, М.-Г.Курбангалиев и его сторонники, находившиеся в тот период времени на территории, занятой белогвардейцами, сильно активизировали свою полную лояльность к власти Колчака. Выше уже упоминалось о том, что еще 25 ноября 1918 года в резолюции, принятой представителями Давлетбаевской волости Челябинского уезда, говорилось о поддержке единоличной власти Верховного Правителя «как единственной для спасения Родины и от внешних, и от внутренних врагов». Аналогичного содержания документы против национально-территориальной автономии Башкурдистана были приняты на собраниях ряда и других волостей северо-восточной части Башкортостана [12, Т.2, Ч.1, с.347–357].
Однако не следует думать, что военно-политическая ориентация группы Курбангалиева всегда безоговорочно поддерживалась большинством населения Зауральского Башкортостана. Так, в Следственном деле В-8272 находится копия письма председателя Аргаяшской кантонной управы в Башкирское правительство от 3 октября 1918 года о том, как М.-Г.Курбангалиев и его сторонники, по прежнему отрицая необходимость территориальной автономии, противоречащей государственному единству России, поддерживаемой Временным Сибирским правительством, обсуждают совместное проживание русских и башкир. В этом документе председатель кантонной управы дал развернутую характеристику отца и старшего сына Курбангалиевых:
«…Курбангалиев [Габидулла], обладая крупным состоянием, позволяющим ему сорить деньгами, не стесняется в средствах достижения своих целей, поэтому и имеет своих сторонников. Сам лично он делает доносы русским властям в Челябинске на кантональную управу, приписывая ей такие действия, о которых управа даже не помышляет… Сын ахуна Габдулхай Курбангалиев лично ездил в Омск с донесениями Временному Сибирскому правительству на действия кантона.
…Прежде ахун Курбангалиев в числе первых выступил в защиту башкирской автономии [выделено самим председателем кантона – Ю.Е.] и за свои выступления был в подозрении и гонении со стороны властей [речь идет о политическом преследовании Габидуллы-ишана в 1912 году – Ю.Е.], за эти же стремления к завоеванию автономии пострадали и сыновья Курбангалиева от власти большевиков. Когда же башкиры получили автономию, Курбангалиев оказался первым ее врагом. Курбангалиев мечтал видеть автономию не в том виде, в каком она получилась. Не того, очевидно, желал Курбангалиев, если объявил беспощадную борьбу башкирской автономии».
В Следственном деле В-8272 имеются документы, свидетельствовавшие о том, что после перехода Башкирского правительства и войска на сторону Советской власти Курбангалиевы, указывая на несостоятельность надежды получить подлинную автономию Башкурдистана из рук большевиков, продолжили активно заниматься поиском своих союзников. Так, 3 марта 1919 года представители пяти волостей Челябинского уезда (Давлетбаевской, Мавлютовской, Метелевской, Султаевской, Черлинской) выслушали на своем собрании доклад оренбургских казаков о положении казачьего войска и изыскании мер по укреплению связи и взаимной помощи башкир и казаков. Обсуждали и вопрос о вступлении башкир в казачество. Возложив ответственность за обострение отношений с казаками «на авантюриста Валидова», представители башкир Челябинского уезда заявили о том, что они «стоят на точке зрения государственности и ставят перед собой задачу очищения России от большевиков-безбожников и поэтому в надежде на то, что такие же цели преследуют казаки, башкиры предлагают создать «Казацко-Башкирский союз». Для переговоров с казаками была выбрана делегация, которую возглавил М.-Г.Курбангалиев.
В свою очередь, Войсковой круг Оренбургского казачьего войска, обращаясь «К народу вольного Башкурдистана», поблагодарив его за доверие, одобрил идею создания «Казацко-Башкирского союза» и выразил надежду на то, что у казаков и башкир «есть общая ценность – Великая Россия и поэтому башкиры свои национальные устремления сумеют согласовать с общегосударственными Российскими интересами». Идея перехода башкир в казачество и создание самоуправления наподобие казачьему, прозвучала впервые еще на встрече А.В.Колчака и М.-Г.Курбангалиева в феврале 1919 года в Челябинске. Вновь к ней вернулись осенью того же года, когда в докладной записке Верховному Правителю, составленной М.-Г.Курбангалиевым с его сторонниками, ее авторы уверяли Колчака в нежелании башкирского народа создавать отдельное государство, и в своем стремлении «отдать все для спасения России от богоотступников-большевиков». Главную цель, сформулированную в записке, ее авторы видели «в обеспечении национального быта, исторического права башкир на землю, изъятого в 1863 году, права на казачество и права на автономное Башкирское Духовное собрание».

Эмиграция в Китай М.-Г.Курбангалиева

12 мая 1919 года М.-Г.Курбангалиев со своими сторонниками обратился к Верховному Правителю России с докладной запиской, в которой содержалась просьба принять меры к освобождению не только «от власти башкирского правительства авантюриста Валидова, перешедшего на сторону большевиков», но и от находящегося в Уфе «Татарского Национального управления мусульман Внутренней России и Сибири, стремящегося вернуть свое господствующее положение над другими народностями мусульманского вероисповедания».
22-23 июня в Челябинске состоялась конференция, в которой участвовали общественные деятели и представители башкир (85 человек) Верхнеуральского, Екатеринбургского, Красноуфимского, Стерлитамакского, Троицкого, Челябинского и Шадринского уездов. Была принята резолюция о проведении через месяц в Челябинске Всебашкирского съезда (курултая), в работе которого должны были участвовать в основном не менее 90 % представителей Малой Башкирии. Однако из-за начавшегося вскоре отступления белых (Колчак в начале июня оставил Уфу), а в дальнейшем и потери всего Урала, этот съезд, на котором предполагалось обсудить важнейшие вопросы общественной жизни башкир, не состоялся.
Еще перед призывом в армию 25 октября 1916 года Главное управление Генерального штаба сделало циркулярное распоряжение начальникам военных округов о предоставлении временной отсрочки от службы в армии всех еще не призванных учителей («мугаллимов-учащих») мусульманских школ. Вот что об этом писала выходившая в Оренбурге газета «Вакыт» (Время, 1916, 26 октября): «…Обучение мугаллимами детей в тылу не менее важно Отечеству, чем военная служба их отцов-солдат на фронте: они будут служить спокойно, зная, что их дети, как и раньше, ходят в школу».
В Следственном деле В-8272 имеются копии двух удостоверений об освобождении от службы в армии: первое, выданное 2 февраля 1919 года 61-летнему Габидулле Курбангалиеву, «состоящему с 1912 года мугаллимом медресе при Медиакской Соборной мечети», и второе, датированное 12 мая 1919 года, выданное «безбилетнику призыва 1917 года учителю-мугаллиму Курбангалиеву Габдель-Авалю», младшему сыну Габидуллы-ишана, «с ходатайством перед начальником Военно-административного Управления Западной армии об освобождении его от военной службы».
В мае-июле 1919 года, пос­ле ряда операций на Восточном фронте, развивавшихся для белых и красных с переменным успехом, в военно-стратегической ситуации на Урале произошел перелом. Вечером 9 июня от белогвардейцев была освобождена Уфа, которую колчаковское командование по праву называло «ключом к Среднему Уралу», а днем раньше белые были вынуждены оставить Бирск. В июле Красная Армия одержала решающие победы, взяв под контроль после освобождения 13 июля Златоуста практически всю территорию Урала. Последними из значительных центров, где была восстановлена Советская власть, стали Екатеринбург (14 июля) и Челябинск (24 июля). 4 августа завершились стратегически ошибочная для белых Челябинская операция Красной Армии на Восточном фронте и августовское отступление атамана Дутова из Троицка, ознаменовавшие конец вооруженной борьбы за Урал.
За полмесяца до оставления Уфы белыми старший сын Габидуллы-ишана М.-Г.Курбангалиев стал сотрудником Уфимского контрреволюционного пункта. В Следственном деле В-8272 имеется копия «Удостоверения» №1153, подписанного 14 мая 1919 года начальником подполковником Куприяновым, что с его стороны «нет никаких препятствий на принятие вас [М.-Г.Курбангалиева] на должность офицера для поручений при вверенном мне пункте». В тот же день предъявитель этого документа по делам службы был командирован в 6-й Уральский корпус Восточного фронта, которым командовал генерал-лейтенант Н.Г.Сукин, а еще через несколько дней по общим делам в город Омск.
Видя катастрофическое отступление Колчака за Урал, М.-Г.Курбангалиев принял решение о вывозе своей семьи и семьи отца, Габидуллы-ишана, в Китай. Пользуясь разбросанными по разным источникам документами, постараемся восстановить цепочку событий, предшествовавших аресту «Хромого ишана» и одного из его сыновей (22-летнего Габдельвали) и их расстрелу в начале декабря того же года в Стерлитамаке, тогдашней столице Малой Башкирии.
В Следственном деле В-8272 находится копия «Удостоверения» за №6377, «выданного 15 июля 1919 года Челябинским уездным МВД ахуну Медиакского уезда Давлетбаевской волости Челябинского уезда Габидулле Габдулхакимовичу Курбангалиеву [отцу М.-Г.Курбангалиева] в том, что он действительно эвакуируется по военным обстоятельствам из пределов Челябинского уезда вглубь Сибири. При Курбангалиеве находятся: жена Гайша, сыновья Абдулаваль, Мухамет-Айсар, Закван и Абдулла; дочери Шагиванна, Багиана и сноха Уммулли-Каран [по-видимому, младшая жена М.-Г.Курбангалиева]. Второе «Удостоверение» (за №6400), выданное тем же Управляющим, свидетельствовало о том, что «Габидулле Курбангалиеву разрешается вывезти домашнее и другое имущество, а также скот (табун лошадей, коров и баранов) в Сибирь». В конце документа приписано: «…Прошу начальствующих лиц оказать Курбангалиеву возможное содействие».
В те дни М.-Г.Курбангалиев находился в Омске как уполномоченный от башкир Челябинского уезда «с правом ходатайствовать перед Верховным Правителем в Совете Министров и всех начальствующих и должностных лиц, ведомств по всем делам башкир, как политическим – об охране башкирской территории от большевиков, изъятие из среды башкир советских деятелей и вообще по политическим нуждам башкир, так и экономическим, религиозным, национально-культурным и прочим…». Это Удостоверение было выдано 12 июля 1919 года Давлетбаевской волостной народной управой.
29 августа 1919 года М.-Г.Курбангалиев обратился к Уп­равляющему Акмоллинской областью С.С.Резанову с просьбой
о выдаче двух заграничных пас­портов,одного своей семье, а другого семье отца – Габидуллы Курбангалиева. Сохранились Опросные листы, заполненные рукой М.-Г.Курбангалиева, которые были совершенно необходимы для выдачи паспортов, поскольку содержали ряд более полных сведений о выезжающем за границу.
Из Опросного листа М.-Г.Курбангалиева: «…Родился 29 ноября 1890 года в деревне Медиак, …отъезжает в Китай (город Шанхай) через пограничный пункт Маньчжурию с семьей в составе: жена Рабига Шакировна (27 лет), сын Мухаммед-Акрам (4 года), дочь Сакана (2 года)». На вопрос указать цель поездки сначала было написано: «самосохранение от большевиков», а потом зачеркнуто,сверху надпись: «для защиты интересов башкир». Впечатляет ответ на вопрос о продолжительности поездки и сроках возвращения: сначала был ответ – «по очищению от большевиков», а после зачеркивания этой фразы – «до окончания дела». Важным был тот факт, что к моменту оформления заграничного паспорта (с 25 августа 1919 года) семья М.-Г.Курбангалиева уже находилась в Омске.
Из Опросного листа Г.-Г.Курбангалиева, заполненного рукой его старшего сына: «…Г.-Г. Курбангалиев выезжает в Китай (город Шанхай) с семьей в составе: жена Гайша (50 лет); сыновья: Габдель Аваль (22 года), Мухаммед-Аксар (17 лет), Закван (13 лет), Габдулла (11 лет); дочери: Шавгана (15 лет), Багнана (8 лет); сноха Уммуль-Каран (20 лет)» [вторая жена старшего сына]. Интересны и другие ответы: звание – ахун, род занятий – торговля, хлебопашество, отношение к воинской обязанности – освобожден как хромой; место проживания – Киргизская степь Кокчетавского уезда.
30 августа 1919 года, получив заграничный паспорт за №690, М.-Г.Курбангалиев оставил в Акмоллинском облуправлении свой бессрочный паспорт и подписку о получении по доверенности заграничного паспорта своего отца и, дав письменное обязательство переслать его бессрочный паспорт Управляющему Акмоллинской области, покинул Омск. Его отец Габидулла Курбангалиев воспользоваться своим заграничным паспортом, выданным Акмоллинским областным управлением 30 августа 1919 года, не смог.
В Следственном деле В-8272 находится «Заявление» Явдата Халикова, агитатора при политотделе татаро-башкирских частей 5-ой Красной армии, направленное им в Особый отдел Реввоентрибунала этой армии Восточного фронта, дислоцировавшегося в то время в Челябинске. В нем он сообщал, что при поездке в деревню Сарт-Абдрашитово Челябинского уезда житель этой деревни сообщил, что в Петропавловском уезде Преснегуровской волости видели скрывавшегося Габидуллу-ишана, известного в народе как Хромой-ишан (в дальнейшем в документах чекистов он будет проходить как «Косолапый ишан»), а с ним небольшой вооружённый отряд.

Арест Габидуллы и Абдулвали Курбангалиевых

Особым отделом 5-ой Красной армии Габидулла-ишан и его 22-летний сын 29 августа 1919 года были арестованы, доставлены в Челябинск, и уже через несколько дней было открыто «Дело №440 по обвинению граждан Габидуллы и Абдулвали» [так в тексте. – Ю.Е.] Курбангалиевых в расправе с местными большевиками, советскими работниками и насильной мобилизации башкир в Белую армию. Курбангалиева-старшего обвинили еще и в том, что для борьбы с большевиками им был организован конный летучий отряд во главе с урядником Корастылевым, а сам он принимал активное участие в расстреле пойманных этим отрядом сторонников Советской власти. Обвиняемые не признали себя виновными, они настаивали на встрече со свидетелями приписываемых им зверств, указывая на то, что их, по-видимому, путают с Мухаммед-Габдулхаем и Мухаммед-Харуном, которые действительно служат в Народной Армии Колчака. Курбангалиев-старший представил себя даже как старого работника партии социал-революционеров (эсеров), боровшегося с царской властью, высланного при царе Николае II на 3 года в Петропавловск.
Узнав о том, что Габидулла-ишан с одним из своих сыновей оказался в Особом отделе Реввоенсовета 5-ой армии, военный комиссар Автономной Башкирской Советской Республики А.-З.Валидов сделал все, чтобы его давний политический противник Габидулла Курбангалиев любым путем для расправы был передан в Башкирскую Чрезвычайную Комиссию, образованную Башревкомом еще в марте 1919 года и в то время руководимую «своими людьми». Однако быстро сделать это не удалось. Согласившись в принципе о передаче заложников из Челябинска в Стерлитамак, Следственная комиссия при Особом отделе 5-ой Красной Армии в конце сентября [не позднее 21 числа] 1919 года под председательством врио начальника особого отдела Б.Гурьева (в составе еще двух членов) вынесла по «Делу №440 граждан Габидуллы и Габдулвалея Курбангалиевых» Постановление, заканчивавшееся словами: «…как сознательных врагов Рабоче-Крестьянского правительства расстрелять. Приговор на месте не приводить, переправить их [отца и сына Курбангалиевых] под усиленным конвоем в Башкирский Революционный Трибунал для выполнения такового».
Сохранилась копия расписки «Хисматуллина, политического представителя Башвоенкомиссариата при штабе 5-ой армии, о принятии 21 сентября 1919 года от организаторов-агитаторов Мус[ульманской] секции при Чел[ябинском] Комитете РКП (большевиков) и Отдела Управления при Ревкоме Гумера Салихова и Гарея Тухватуллина в свое распоряжение контрреволюционера Курбангалиева, 42-х фотографических карточек, 13 записных книжек, 6 фотограф[ий] крупных, 23 ключей, одной сабли и подробного списка имущества Курбангалиевых». Есть в Следственном деле В-8272 и копия расписки, данной Хамидуллиным Гумеру Салихову, заверенной старшим следователем Особотдела 5-й армии Гарифуллиным, о получении им, Хисматуллиным, 21 сентября 1919 года «изъятых у пойманного контрреволюционера Губайдуллы Курбангалиева двадцати тысяч девятьсот тридцати пяти рублей (20935 руб) сибирскими денежными знаками».
Сохранился и Арестный лист №133 по Ордеру №[неизвестен] на Курбангалиева Габидуллу с незаполненными пунктами (возраст, где проживает, чем занимается, профессия, когда арестован, кем арестован, где арестован, за что арестован), но с ответом на пункт «что отобрано при обыске»: «брошюрка на татарском языке и 2 карандаша». Арестный лист подписан 24/IX–1919 года дежурным Рыбаковым, подпись самого арестованного отсутствует. Уже 25 сентября 1919 года вместе с Курбангалиевым-старшим, находящимся в Стерлитамакской тюрьме, уже числится и его сын Габдулвали Курбангалиев, но почему-то «в качестве вещественных доказательств» по расписке – «Сдал Семенихин, принял Рыбаков» из перечисленного выше конфискованного имущества фигурируют только «42 ключа и штемпель с подушкой». Приведем факсимиле копии документа от 24 октября 1919 года за подписью начальника Особотдела 5-ой Красной Армии об окончательной передаче материалов «Дела №440» из Челябинска в Стерлитамак с рукописной добавкой к машинописному тексту: «По исполнении [приговора] выслать копию приговора в Особотдел 5-ой армии».
В Следственном деле В-8272 никаких документов об исполнении этого требования Особого отдела 5-ой армии со стороны БашЧК нет. Однако точно известно, что процесс по делу Курбангалиевых был в Стерлитамаке продолжен: они вторично были приговорены к расстрелу, подали кассационную жалобу, 30 ноября 1919 года оставленную без удовлетворения. В деле В-8272 находится копия «Постановления Реввоентрибунала Автономной Башкирской Советской Республики», вынесенного 7 декабря 1919 года «по делу о гражданах Губдулваля [так в тексте] и Габидуллы Курбангалиевых, …обвиняемых в контрреволюционном деянии, расстреле советских работников, коммунистов и прочее». С учетом того, что кассационная жалоба Курбангалиевых, поданная на приговор Революционного трибунала от 30 ноября сего года, была оставлена без последствий, «Ревтрибунал постановил: означенный приговор о подсудимых Курбангалиевых немедленно обратить к исполнению, поручив это дело в части расстрела [указана фамилия председательствовавшего], а в части конфискации имущества и достояния подсудимых – комиссару Б.С.Р. [на тот момент им был Фатих Тухватуллин, будущий председатель БашЧК (с сентября 1920); репрессирован (1938)]. Этот приговор, «носящий чисто политический характер, …по его исполнению должен быть распубликован».
Два первых пункта этого Постановления Реввоентрибунала Автономной Башкирской Советской Республики были выполнены сразу же после оглашения приговора, а распубликацию ждали долгие 50 лет. Только в 1967 году бывший старший следователь Особого отдела 5-ой Красной Армии в своих воспоминаниях, опубликованных в сборнике «Чекисты Башкирии», рассказал о конце «Косолапого ишана» и его 23-летнего сына: «Приговор был приведен в исполнение на окраине Стерлитамака [в то время столицы Малой Башкирии] в присутствии членов Башревкома»² [15].
В это время два старших сына Габидуллы-ишана – Мухаммед Габдулхай и Мухаммед-Харун уже отступали с Белой армией на Восток. М.-Г.Курбангалиев, выросший в крупного национального лидера, находившийся в составе Сибирской армии Колчака, выступил инициатором объединения всех оставшихся в ней башкирских воинов в единое соединение. После расстрела Колчака в Иркутске он стал председателем Военно-национального управления башкир при штабе Главнокомандующего всеми вооруженными силами и походного атамана всех казачьих войск Российской армии генерал-лейтенанта Г.М.Семенова, а после падения Читы (в октябре 1920) вместе с армией Семенова, в которой было около 2 тысяч башкир, эмигрировал в Маньчжурию. Второй сын Габидуллы-ишана – Мухаммед-Харун, капитан Белой армии, командовавший батальоном в 3-м Башкирском полку, а затем Отдельным отрядом, участвовал в оборонительных боях за Омск, станицу Мысовую, Петровский завод и в апреле 1920 года погиб под Читой.
Оставшиеся в Маньчжурии башкирские солдаты тут же были китайскими властями разоружены. Сам атаман Г.С.Семенов рассчитывал на продвижение своих войск из Маньчжурии в Приморье, М.-Г.Курбангалиев настаивал на том, чтобы белогвардейцы-башкиры отказались от продолжения борьбы с Советской Россией и остались в Маньчжурии. К этому он призвал башкир уже в своем обращении к ним 20 ноября 1920 года в день перехода китайской границы. Так и не принявший идею национально-государственной автономии А.-З.Валидова, тем более ее советский вариант, имам и мударрис М.-Г.Курбангалиев и в Маньчжурии продолжил работу по объединению иноверцев вокруг Ислама, башкирских традиций и учебы на родном языке. В 1924 году он переехал в Японию, где стал лидером Всеяпонского мусульманского союза «Исламия», действие которого распространялось на весь Дальний Восток, имамом его Токийского отделения «Исламия Токия».
На свои средства М.-Г.Курбангалиев построил в Токио мечеть «Исламия» (разрушена в 1985 году после землетрясения), национальную религиозную школу (1927), включенную в реестр государственных школ Японии, преподавание в которой велось на татарском, башкирском, русском и английских языках, и типографию. В ней в 1936 году был отпечатан учебник М.-Г.Курбангалиева «Фонетические татарская и башкирская азбуки». Двумя годами раньше там же вышел в свет Коран на татарском языке по казанскому изданию 1913 года, а в 1938 году курбангалиевская версия перевода Корана на японский язык. Многие годы М.-Г.Курбангалиев оказывал различную помощь, в том числе и материальную, многим мусульманам, которые не могли выбраться из Советской России [16].
Однако уже в конце 1930-х годов деятельность М.-Г.Курбангалиева не стала соответствовать единой политике Японии по отношению к мусульманам³. Поэтому Министерство иностранных дел Японии организовало «добровольный отъезд» М.-Г.Курбангалиева в Маньчжурию в город Далянь (Дальний). Там в августе 1945 года вместе с атаманом Г.С.Семеновым советской контрразведкой он был арестован и вывезен в Москву. Атамана Семенова приговорили к высшей мере наказания и уже 30 августа того же года расстреляли, а М.-Г.Курбангалиева за «контрреволюционную деятельность» по ст.58 Уголовного Кодекса РСФСР осудили на 10 лет. После освобождения из Владимирской тюрьмы он на короткий срок остановился в Уфе, где 18 сентября 1956 года попытался попасть на прием к Уполномоченному Совета по религиозным культам по Башкирской АССР. Он хотел выехать к своей семье, в то время проживавшей в Японии [17, с.302–303]. Получив отказ, М.-Г.Курбангалиев уехал в Челябинск, где до смерти, последовавшей в августе 1972 года, исполнял обязанности имама-хатыба в пригороде этого города. Его похоронили на Градском мусульманском кладбище при мечети Исламия (Челябинск). На кладбище деревни Айбатова (Челябинская область, Аргаяшский район) существует вторая (пустая могила) М.-Г.Курбангалиева, расположенная рядом с могилами его деда (Габдул-Хакима) и прадеда (Курбангали), основателя династии Курбангалиевых.
17 февраля 1999 года архивно-уголовное дело В-8272 по обвинению Габидуллы Курбангалиева (1859 года рождения) и Курбангалиева Габдулвали (1869 года рождения), уроженцев Уфимской губернии, было рассмотрено Прокуратурой Республики Башкортостан. В Заключении по делу отмечено, что подавляющая часть документов, находящихся в нем, представлена не в подлинном виде, а только в незаверенных копиях. Указанное относится как к самому Приговору о расстреле, так и большинству допросов обвиняемых и свидетелей. К тому же в Деле отсутствуют сведения об исполнении приговора. Поскольку обвиняемые своей вины не признали, а представители потерпевших допрошены не были, вина Курбангалиевых в совершении контрреволюционного преступления не доказана. Ввиду недоказанности вины Курбангалиева Габидуллы и Курбангалиева Габдулвали в совершении контрреволюционного преступления на них распространяется действие ст.3 Закона Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 сентября 1991 года.
Поскольку данных о реабилитированных Габидулле и Габдулвали Курбангалиевых и их родственниках в «Деле В-8272» не имелось, справки об их реабилитации никуда отправлены не были. В 3-м томе «Книги памяти жертв политических репрессий Республики Башкортостан» (2001) об отце и сыне Курбангалиевых значится: профессия – мулла, мера пресечения – арестован, приговор – не осужден, дата реабилитации – 17 февраля 1999 года.

¹ На сторону Колчака кроме 3-го Башкирского полка, которым командовал Галимьян Тоган (в состав этого полка входил 1-й батальон М.-А.Курбангалиева), «без колебаний перешел 1-й кавалерийский корпус, командир которого Муса Муртазин был очень смел, горяч и перешел на сторону Колчака исключительно из-за идиотских поступков командиров Красной Армии» [10, с.201-202].

² Башревком (БВРК), в то время высший орган Башкирской Советской Республики (БСР), в который входил военный комиссар А.-З.Валидов, ставший через два месяца после указанного расстрела (с февраля 1920 года) Председателем БВРК.

³ Магометанская религия противоречит основам японского государства, поскольку исповедует единого бога – Аллаха, тем самым отрицая божественность Японского Императора.

Литература

1. Коблов Я.Д. О магометанских муллах: религиозно-бытовой очерк. – Казань: Центр. тип., 1908. – С.8.
2. Гаспринский И. Русское мусуль­манство: мысли, заметки и наблюдения мусульманина. – Симферополь: тип. Сипро, 1881. – С.25–26.
3. Национальный архив РБ (НА РБ). Ф.Р-322. Оп.1. Д.524. 280 л.
4. Насыров Р. Горькая правда Курбангалиевых (на башк.яз). // Ватандаш. – 1998. – №4
5. Хакимов Р.Ш. Аргаяшская земля: история и современность. – Челябинск: Книга, 2005. – С.41–89; Курбангалиевы: след в истории ислама Южного Урала. // Ислам и исламоведение в современной России. / Сб.докл. Всероссийского исламоведческого форума. / Ред. Яхьяев М.Я. – Махачкала: АЛБФ, 2019. – С.267–275.
6. Курбангалиевы. // Ислам на Урале. Энциклопедический словарь. / Колл.авт., сост. и ред. Д.З.Хайретдинов. – Москва: изд.дом «Медина», 2009. – С.179–180.
7. Ямаева Л.А. Суфийские братья на Южном Урале. // Проблемы востоковедения. – 2008. – №1 (41). – С.50–60.
8. НА РБ. Ф.Р-295. Оп.2. Д.8. Лл.507–508.
9. Ергин Ю.В. От имени башкир – Шариф Манатов. / Педагогический журнал Башкортостана. – 2008. – №1 (14). – С.126–143.
10. Заки Валиди Тоган (А.-З.Валидов). Воспоминания. Борьба мусульман Туркестана и других вос­точных тюрок за национальное сущес­твование и культуру. Пер. с турецк. – Москва: Моск.тип., 1992. – 502 с.
11. Валеев Г.К. Служение народу: М.-Г.Курбангалиев (Взгляд в прошлое в надежде настоящему). // Урал-Алтай: через века в будущее. Материалы VI Всероссийской тюркологической конференции. – Уфа: ИИЯЛ УНЦ РАН, 2014. – С.202–204.
12. Национально-государственное устройство Башкортостана (1917–1925). Документы и материалы: В 4 томах. / Авт.-сост. Б.Х.Юлдашбаев. Т.1. – Уфа: Китап, 2002. – 608 с; Т.2. Ч.1. – Уфа: Китап, 2002. – 680 с; Т.2. Ч.2. – Уфа: Китап, 2003. – 696 с.
13. Таган Г. Башкиры в Забайкалье. Публикация А.М.Юлдашбаева. // Ватандаш. – 1988. – №8. – С.113–129; №9. – С.147–156; №10. – С.155–168.
14. Габитова Л.Р. Из истории семьи Курбангалиевых (По материалам Омского госархива). // Археология Южного Урала. Актуальные проблемы архивного дела в современном мире. Материалы ХVI Межрегион. научн-практ. конф. – Уфа, 2015. – С.101–103.
15. Салихов Р. Конец «Косолапого ишана». / Чекисты Башкирии: очерки, письма, воспоминания. – Уфа: Башкнигоиздат, 1967. – С.24–29.
16. Юнусова А.Б. «Великий имам Дальнего Востока» Мухаммед-Габдулхай Курбангалиев. // Вестник Евразии. – 2001. – № 4. – С.83–116.
17. Юнусова А.Б. Ислам и мусуль­мане Южного Урала в историко-пра­вовом пространстве России. – Уфа: ГУП УПК, 2009. – 384 с.