В ГОСТИ К ПЧЕЛАМ, В ЗАПОВЕДНЫЙ ЛЕС

В древние времена одомашнивание дикой пчелы человеком начиналось именно с бортничества. В европейских и древнерусских летописях встречаются изображения бортей и древних пчеловодных инструментов. Позже человек научился делать колоды — прообразы ульев, а затем и ульи. Борть по своему строению наиболее приближена к дуплу — жилищу пчёл, обитающих в естественных условиях.

Для изготовления бортей местное население издревле использовало сосну обыкновенную. И по сей день борть выдалбливается в стволе живой или сухостойной сосны с определённой толщиной ствола. Обычно таких размеров достигают деревья столетнего возраста. Для успешного заселения борти семьёй пчёл должны быть соблюдены определённые условия: достаточная высота дупла от земли, определённая толщина его стенок, хорошая освещённость отверстия (летка), наличие поблизости источника воды. В бортевом пчеловодстве используются и колоды. Это обрубок дерева, укреплённый в кроне сосны, и имеющий аналогичное борти строение. Вмешательство человека в жизнь пчелиной семьи сведено к минимуму. Борти осматриваются пчеловодами дважды в год — весной, после зимовки, и осенью — для отбора мёда и подготовки борти к зиме. Весной также оснащаются новые борти, которые пчёлы заселяют самостоятельно. Пчёл в бортях не лечат и не подкармливают сахаром. В жёстких условиях естественного отбора выживают только наиболее сильные, жизнеспособные семьи. В современных условиях бортевое пчеловодство является одним из самых экологичных форм природопользования.

Предлагаю осеннюю экскурсию в заповедный лес к бортевым пчёлам. Это мероприятие в заповеднике называется «осенняя ревизия бортевых пчелиных семей», но для читателя это скорее экскурсия в осенний заповедный лес. Во время осенней ревизии бортевики (люди, занимающиеся бортевым пчеловодством) осматривают борти и колоды. В заповеднике бортевики несут на себе двойную нагрузку: они являются еще и госинспекторами, охраняющими лес от браконьеров. За ними закреплены лесные обходы. При осенней ревизии бортевики готовят пчёл к зиме: выгребают со дна гнёзд скопившиеся за лето отходы пчелиной семьи (подмор), добавляют в утепляющие веники (по-башкирски — сырпы) свежие ветки и траву. Бортевики отбирают из бортей и колод излишки мёда, оставляя каждой семье на зиму, в зависимости от её состояния (сильным — чуть меньше, слабым — побольше), 7—10 килограммов. Это всего лишь беглое описание интересной, но тяжёлой работы бортевика.

В старые времена мёд заменял дорогой и не всегда доступный сахар деревенским, чаще всего небогатым многодетным семьям. Многие борти в заповеднике именные, отмечены родовым знаком — тамгой. На стволе бортевой сосны, на уровне глаз или чуть выше, красуется знак, напоминающий то вилы, то человечка, то волны. Это и есть тамга. Некоторым бортям не один десяток лет. Памятные, родовые тамги лесники ставят в заповеднике на новые бортевые деревья и по сей день. Кроме того, на всех бортевых деревьях прикреплены металлические номера. В заповеднике борти национализированы, но на сопредельной территории у некоторых пчеловодов имеются в лесу собственные пчелиные семьи.

Сотрудники научного отдела заповедника участвуют в осенней ревизии бортей ежегодно — помогают лесникам в отборе ценного бортевого мёда. Часто решаются попутно и научные задачи — по изучению медоносных пчёл и живущих в их гнёздах беспозвоночных. На этот раз на осеннюю ревизию в урочище Буйляу мы отправились вместе с госинспектором этого лесного обхода Сабитом Галиным, его помощником и братом Азаматом (лаборантом научного отдела) и научным сотрудником Ольгой. Сборы были недолгими — на следующий день предстояло возвращение домой. Осенняя ревизия проводится в середине сентября, в пору бабьего лета — именно тогда стоят идеальные для работы с пчёлами дни: тёплые, ясные, безветренные. Из деревни Иргизлы, где расположен научный отдел и проживают его сотрудники, отправляемся на попутной машине до деревни Максютово на реке Белой. Здесь живут несколько лесников заповедника. До заповедной территории отсюда не более трёх километров.

От Максютово дорога резко поднимается вверх, на хребет Аккашка. Дорога так размыта, что глубокие колеи может осилить только тяжёлая техника да «уазики». Здесь проще передвигаться на мотоцикле, ещё лучше — верхом на лошади или пешком. В здешних лесах самый лучший транспорт — верховая лошадь, на ней можно проехать практически где угодно. И в сухую погоду подниматься на Аккашку нелегко, а после дождей — практически невозможно: глубокие глинистые колеи, торчащие местами крупные камни. Трудный подъём вознаграждается наверху — здесь чудесный вид на окрестности и живописная дорога по вершине остепнённого хребта, именуемая Сырт-юл. Когда едешь, а особенно идёшь пешком по этой дороге, кажется, что находишься на спине огромного динозавра — кругом вздымаются параллельные хребты, и горизонт в синей дымке. Куда ни посмотришь — везде горы, горы. В пору бабьего лета они расцвечены красным, золотым и коричневым. Это нарядные дубы, вязы и клёны — нагорный широколиственный лес во всей своей красе. Почти в самом конце сырта — начало территории заповедника, видны пограничные аншлаги. Ещё несколько километров вниз, затем — вдоль поймы небольшого ручья, и дорога становится непроходимой для машины. Пора идти пешком. Взваливаем с Ольгой на себя рюкзак и сумку и идём по лесной дороге. Длинный, пологий спуск вниз, и мы на поляне Буйляу. В осеннюю пору здесь тихо, не слышно птиц. Спускаемся к ручью и слышим далеко сзади шум трактора — едут братья-бортевики.

Избушка стоит в стороне от поляны Буйляу, за ручьём, на отроге хребта. Тихое место. В июльскую пору, в разгар вегетации, тут стоят травы высотой в человеческий рост. Сейчас трава пожелтела и местами усохла. Погода стоит погожая, и мы решили пообедать на свежем воздухе. Сабит, который присматривает за этой избушкой, расположенной на его обходе, давно оборудовал кострище и спуск к ручью, откуда берут воду. Он сделал красивые резные наличники на окно избушки, а внутри — надёжные ящики для продуктов. Местные мужчины — мастера на все руки: могут построить дом, смастерить любую мебель, улей, сделать лыжи. Многие семьи держат пчёл. В деревнях у многих — новые дома, просторные и светлые, при которых обязательно имеется избушка с печкой — аласык. В ней удобно варить корм для скотины, держать в холода новорождённых телят, ягнят. Летом — это удобное место для обработки молока после ежедневной дойки, здесь семья обедает и ужинает, отдыхает в жару. У многих — просторные сараи и сеновалы, обширные скотные дворы. Женщины — мастерицы прясть шерсть и вязать тёплые носки, варежки, свитера. Здесь традиционно в каждом доме пекут прекрасный пшеничный хлеб.

Усаживаемся вчетвером за трапезу. На костре закипает чайник. При походе в лес лесники традиционно берут много еды. Из домашней пищи — свежий хлеб, обязательно банка густой домашней сметаны, крутые яйца, молоко, колбаса из магазина и конфеты.

Госинспекторы редко ходят пешком, чаще — верхом на лошади. В этот раз они приехали на тракторе с тележкой, так как придётся везти собранный мёд. Обычно для сбора мёда из бортей используют батманы — деревянные бочкообразные ёмкости, выдолбленные из цельного куска дерева, с деревянной же крышкой. При передвижении верхом пара батманов закрепляется на седле по бокам лошади.

Осенний погожий день в разгаре. Вначале решено осмотреть ближайшие к избушке борти и колоды. У бортевика Сабита после травмы не зажила нога, он прихрамывает. С тревогой поглядываю на него — как же он полезет на высоченные деревья? Работа бортевика — тяжёлая и опасная, требующая ловкости и хорошего здоровья. На колоды залезть проще — обычно они расположены ниже бортей, в развилке крупных ветвей. К колодам бортевики поднимаются по толстым сучьям, без специального снаряжения. Сначала решено осмотреть ближайшие колоды, мы пешком отправляемся к ним. Бортевик с помощником набивают гнилушками дымарь и поджигают его с помощью кусочков бересты. Добившись нужной струи дыма, Сабит ловко взбирается по сучьям большой сосны к колоде. Наверху он надевает пчеловодную шляпу с сеткой и снимает защитную металлическую сетку с утепляющего веника. Затем снимает веник и кидает его вниз. Записываю номер колоды и сведения о силе семьи, которые сообщает бортевик, открыв крышку должеи и дымя внутрь отверстия. Сабит срезает мёд, отправляет его в батман и на верёвке спускает вниз вместе с ножом. Каждой семье бортевик оставляет определённое количество мёда. Бывает и так, что семья очень слаба и не переживёт зиму. Тогда, увы, мёд забирается весь, и пчёлы обречены на скорую смерть. Иногда слабые семьи оставляются со всем медовым запасом: бортевик не забирает мёд в надежде, что пчёлы справятся с зимовкой и доживут до весны. Сабит выгребает подмор со дна колоды и выбрасывает вниз. Азамат собирает свежую траву, добавляет её в веник и на верёвке отправляет Сабиту. Тот укрепляет его на закрытой должее, сверху опять прибивает сетку. Спускается вниз. Всё, эта колода готова к зимовке. Азамат утрамбовывает мёд в батмане, закрывает его крышкой. Сабит на глаз оценивает количество мёда, Ольга записывает. В этой колоде мёда было отобрано немного, 3—4 килограмма. А бывает, у сильных семей забирают до 12 кило.

Конечно, в ульях пчёлы собирают намного больше мёда. Но бортевой мёд — самый ценный, поскольку собран в естественных условиях. В бортях пчёл не лечат, не подкармливают сахаром. Большую часть года, как в естественных дуплах, они предоставлены сами себе. Бортевой мёд собран и с разнотравья, и с деревьев (липы, клёна). В ульях человек регулирует этот процесс, вынуждая пчёл во время цветения липы, например, полностью переключаться на этот медонос. Бортевой мёд, в отличие от центробежного ульевого, содержит воск, пергу (обработанную пчёлами пыльцу), поэтому имеет более богатый химический состав. Большинство витаминов и микроэлементов, а также биологически активных веществ, необходимых человеку, есть в бортевом мёде. Конечно, ценен и наш бурзянский мёд с пасек, поскольку собран с лугов и лесов, не знающих химических обработок. Нет в окрестностях и полей с сельскохозяйственными культурами.

Отправляемся пешком к бортям в кварталах 38 и 42. Каждый из нас, стремясь помочь бортевику, берёт какое-нибудь его снаряжение. Я беру кожаный ремень-кирам, с помощью которого бортевик влезает на дерево. Кирамы искусно сплетены из выделанной лошадиной кожи и служат своим хозяевам не одно десятилетие. Раньше хороший кирам стоил как лошадь. Он тяжёл, сворачивается хозяином в плотное кольцо, затем закрепляется в центре веревкой. В таком виде кирам можно нести на плече или закрепить у седла. Ещё одна вещь, необходимая в работе для бортевика — подставка для ног — лянге (по-башкирски — ләнге). Она изготовлена из дерева и очень лёгкая. Ещё необходим лёгкий топор и пчеловодный нож со срезанным наискось остриём, верёвка, дымарь, гнилушки, гвозди, батман с прикреплённой влажной тряпицей (вытирать руки). И, конечно, бортевику трудно работать одному, желательно иметь помощника. Раньше в семье, где имелись борти, отцу помогали сыновья, которые одновременно усваивали навыки работы с пчёлами. И сейчас наши бортевики в заповеднике берут своих сыновей в лес, когда весной оснащают новые борти и колоды. К сожалению, это трудное ремесло нынешняя молодёжь осваивает не очень охотно. Гораздо проще иметь ульи возле дома. У всех наших бортевиков дома имеются ульи с пчёлами. И как они всё успевают? Пчеловоды в округе никогда не надевают защитных перчаток при работе с пчёлами, и не убивают жалящих их пчёл. Только аккуратно снимают с себя незащищёнными руками и отпускают: «Жалко пчёл убивать», — говорят они. А ведь бурзянские пчёлы славятся своей злобливостью. От иных семей в бортях и колодах, при попытке их осмотреть, убегают даже бортевики, настолько пчёлы бывают агрессивны.

Подходим к бортевому дереву. Обычно для устройства бортей используются живые зрелые сосны. Это высокие толстые деревья с гладким стволом. Борть выдалбливается на достаточной высоте. Сверху устанавливается защитное приспособление от медведей — тукмак. Это небольшая доска, подвижно прибитая гвоздём к стволу. При отклонении она, как маятник, возвращается обратно, ударяя зверя по голове. Чем больше медведь отмахивается от тукмака, тем больше он ударяет зверя. Почти каждое бортевое дерево в заповеднике «проверено» медведем. Если и не залезет на борть, то обязательно сделает попытку. Вот и на эту борть намеревался залезть медведь — Сабит показывает следы когтей на стволе. Не зря этот зверь медведем зовётся — «мёдом ведает». А точнее — «знает, где мёд». В природе мёд для медведя — самое притягательное лакомство. По наблюдениям лесников, борти разоряют медведи небольших размеров — «бортевики». Часто этим занимаются медведицы, обучая навыкам разорения пчелиных гнёзд своих медвежат. На территории Бурзянского района плотность медведей — одна из самых высоких в Европе. Неудивительно, что эти сладкоежки ежегодно разоряют или делают попытки разорить борти и колоды в заповеднике. Очень любят мёд и куницы, также постоянно пытающиеся добраться до пчёл в колодах и бортях.

Сабит готовится к подъёму. Закрепляет кирам выше пояса, охватывая им ствол, и рывками поднимается на дерево. На стволе есть зарубки для ног, но подниматься всё равно трудно. Нужно и равновесие сохранить, а страховки нет никакой. Поднявшись до борти, Сабит обвязывает верёвку с лянге вокруг дерева и ставит ноги на подставку. Возле борти с пчёлами нужно работать 30—40 минут, сохраняя при этом равновесие с помощью кирама и держась на стволе за счёт опоры на лянге. Снизу кажется, что бортевику не составляет большого труда удерживаться возле борти. Но это обманчивое впечатление. Бывали случаи, когда бортевики падали с дерева. Спустившиеся с дерева бортевики, по моим наблюдениям, тяжело дышат и часто ложатся отдохнуть на несколько минут здесь же, у подножия бортевого дерева. За день пчеловод может подняться только на несколько деревьев. В нагорных широколиственных лесах подходящих для устройства бортей взрослых сосен немного, и часто они расположены далеко друг от друга. Так что за день бортевику приходится много передвигаться со своим снаряжением по лесу, от борти к борти. В этой борти, как сообщил Сабит, имелись мелкие осы и один шершень. Записываю информацию. Осенью, когда пчёлы более вялые и собираются в клубок, осы стремятся проникать в их семьи и похищать мёд. А должею — крышку, прикрывающую дупло, грызла куница — видны следы зубов. Деревянную пробку в летке в зимний период долбят дятлы, стремясь добраться до пчёл.

День клонится к вечеру. С закатом быстро темнеет и холодает. Возвращаемся в избушку. Варим на костре ужин, кипятим чай. Местные жители чай пьют обязательно с молоком. В сгущающейся темноте ярко горит костёр. Своими голосами мы потревожили лесных жителей: недалеко закричала самка серой неясыти — обычной совы. В заповеднике обитают два вида неясытей — серая, или обыкновенная, и длиннохвостая, или уральская. Они осёдлы, то есть зимуют в здешних лесах. Эти неясыти — единственные совы с чёрными глазами в этих лесах. У всех остальных сов, в том числе и бородатой неясыти — глаза светлые, жёлтые или коричневые. Недалеко на хребте послышалось негромкое, глуховатое тявканье, как будто лаяла небольшая собака. «Медведь», — шёпотом сказал Азамат. Я побежала за видеокамерой, чтобы записать голос медведя. Обычно они тявкают, когда встревожены. Сейчас осень, косолапые нагуливают жир. В это время они больше передвигаются в поисках пищи, часто выходят к лесным избушкам, бродят в окрестностях деревень, где режут крупный рогатый скот — коров, лошадей. Вот на том же хребте послышался голос ещё одного медведя, такой же лай. Мы с интересом слушали, что будет дальше. Голоса приближались, медведи шли навстречу друг другу по вершине хребта. Внезапно лай замолк, вероятно, звери решили избежать встречи.

Следующий день встретил облачным небом и мелким моросящим дождём. В такую погоду семьи пчёл не осматривают. Но ближе к полудню небо прояснилось, и бабье лето опять вступило в свои права — стало солнечно и тепло. С утра я слышала крики желны в глубине леса. Это самый крупный из наших дятлов, угольно-чёрного цвета. Самцы желны щеголяют в красных шапочках, у самок их нет. После завтрака садимся втроём в тракторную тележку, берём с собой и полиэтиленовую флягу для мёда. Сабит — за рулём трактора. Едем в урочище Бустан-бирган, где бортевик должен осмотреть больше десятка бортей. Передвигаемся сначала по поляне Буйляу, затем по пойме ручья. Оставляем трактор и идём пешком. Кругом — лиственный лес, одетый в золотую листву, под ногами — сухая, жёлтых и коричневых тонов трава. А вот и бортевая сосна. В лиственном, желтеющем лесу она выделяется тёмно-зелёной хвоей и янтарно-коричневым, мощным и стройным стволом. Таких сосен осталось мало в наших лесах. Ещё до открытия заповедника многие были вырублены леспромхозами. На этот раз борть была на небольшой, трёхметровой высоте.

Пока ждём, когда бортевик выполнит свою работу, Азамат находит стебель высохшего курая — реброплодника уральского из семейства зонтичных, и ловко срезает ножом. Ровно обрезает края, делает несколько отверстий на боку. На наших глазах рождается курай — любимый народный инструмент башкир. Азамат встаёт в позу кураиста и из стебля сухого растения плывут чудесные звуки, то глухие и низкие, то высокие и пронзительные. Исполняется башкирская народная песня «Азамат», протяжная и печальная. «Так бы и лежала всю жизнь здесь, под деревьями, глядя в синее небо и слушая курай», — сказала я, когда Азамат закончил играть и картинно поклонился нам с Ольгой. Мы дружно зааплодировали. Азамат исполнил ещё одну мелодию, на этот раз плясовую, и тоже замечательно. В башкирских деревнях многие умеют играть на курае. Хотя дело это сугубо мужское и играть на нём очень трудно. Я попыталась выдавить хоть один звук из него, но ничего не получилось. Азамат так же легко сделал ещё один и сыграл на нём мелодию. Хорошо, что любовь к этому замечательному инструменту не угасает в народе. Многие деревенские мальчики учатся играть на нём. Я выпросила у Азамата изготовленные в лесу кураи. А дома у него есть концертный, из дерева. Говорит, что некоторые городские кураисты пользуются и металлическими. Наверное, его звук отличается от звука курая, изготовленного из природного материала. Интересно, что в звуковом строе этого инструмента нет ноты «фа». Как музыканты-кураисты ухитряются обходиться без неё, создавая прекрасные мелодии? Загадка! А цветок этого растения — символ Башкортостана.

Следующее бортевое дерево оказалось высоченной сухой сосной, абсолютно лишённой коры. И борть была расположена высоко. «Как Сабит со своей раненой ногой туда полезет?» — мелькнуло в голове. Он собрал снаряжение и спокойно полез на дерево. В кроне соседней, живой сосны показалась белка. Шум напугал зверька и он быстро скрылся, перепрыгивая с дерева на дерево. У белки уже началась осенняя линька: тело было рыжим, а голова и хвост — серыми. После осмотра нескольких бортей батманы уже полны мёда, и лесники выгружают его во флягу. Из следующей, более низко расположенной борти Сабит не стал отбирать мёд. «Семья молодая, пчёлы заселились в этом году, поэтому весь запас нужно им оставить на зиму», — говорит он.

День клонится к вечеру, пора возвращаться к избушке и собираться домой. За два дня бортевик с помощником успели осмотреть 11 бортей. Осталось 3 борти, которые братья осмотрят в ближайшие дни, уже без нашего участия. Возле избушки грузим вещи в тележку. Сабит с Азаматом грузят фляги с мёдом. Всего было собрано полторы фляги душистого бортевого мёда — около 100 килограммов. По словам Сабита — больше, чем в прошлом году. А я везу домой на память два настоящих курая.

Погружаемся в тележку. Дорога медленно тянется в гору. Наверху, на хребте Аккашка, едем по золотой аллее осеннего леса. А далеко на западе алеет огромное закатное небо. Спускаемся в Максютово уже в сумерках. Там нас с Ольгой ждёт машина. Прощаемся с братьями. Вот и прошли два чудесных дня в осеннем заповедном лесу.